Духовник олимпийской сборной

Зимние Олимпийские игры в Турине стали особым, знаковым событием для России. В жизнь нашей страны не только возвращается спорт, со спортивными достижениями российской сборной связан и высокий подъем патриотических чувств. В дни Олимпийских игр мы не только смотрели выступления, сопереживали, желали победы нашим спортсменам. Мы по-новому увидели и саму Россию. Соревновались не только олимпийцы, соревновались страны, национальные характеры, культуры. Многие обратили внимание, что наши спортсмены кладут на себя крестное знамение перед выступлением, сознавая необходимость молитвенной поддержки. И не случайно, что вместе с Олимпийской сборной две недели в Турине провел протоиерей Николай Соколов, с которым беседует корреспондент ЦВ.

— Отец Николай, вы уже второй раз побывали на Олимпиаде в качестве духовника — перед Турином были Афины, так что вас уже можно называть спортивным батюшкой?

— Ну, такое утверждение слишком громкое. Хотя когда-то я плавал, стрелял, занимался греблей, но без разрядов — так, для удовольствия. Еще 1980 году, когда Олимпиада проходила в Москве, я, работая референтом патриарха Пимена, участвовал в создании часовни в Олимпийской деревне. Мы долго выбирали место, собирали для нее утварь, а в то время это было непросто. Все же у меня нет глубоких «спортивных корней», и послушание, наложенное на меня Святейшим Патриархом — следовать с Олимпийской сборной в Афины, — было для меня неожиданным. И когда президент Олимпийского комитета России Леонид Тягачев вновь обратился к Патриарху с просьбой выделить священника, опять решили послать на Игры меня.

— Вы уже ветеран олимпийского движения, прошли две Олимпиады, а потому можете их сравнивать...

— Это очень трудная задача. Летние и зимние Олимпийские игры сильно отличаются друг от друга. Не открою большого секрета, если скажу, что летняя Олимпиада пользуется большей популярностью — к ней приковано внимание буквально всего мира. Кроме того, Греция — родина Игр, и то, что было сделано тогда в Афинах, я вспоминаю как всенародный праздник.

Ничего подобного в Турине не было. Тут очень сдержанно относились к этому событию, только некоторые улицы возле олимпийской деревни были украшены спортивной символикой, а весь остальной город работал в будничном режиме.

Приведу поразивший меня случай. Воскресную литургию я служил в храме в честь святителя Максима, епископа Туринского, который находится в юрисдикции Московской Патриархии. Среди его прихожан кроме итальянцев (православных) есть украинцы и молдаване, поэтому служба совершается на трех языках: румынском, итальянском и церковно-славянском. Проповедь я говорил, конечно, по-русски, и меня переводили. Только я успел сказать, что нахожусь здесь по указу Святейшего Патриарха Алексия в качестве духовника российской Олимпийской сборной и у всех прошу молитвенной поддержки нашим спортсменам, меня тут же спросили: «Простите, а что это за Олимпийские игры? О чем это вы?» Скажу честно, я опешил. Это произошло в разгар Игр, полный храм народу, задавшие вопрос — не древние старушки, а итальянцы средних лет...

— Священник на Олимпиаде — это звучит пока еще не совсем привычно. В чем конкретно заключалась ваша миссия? Вы встречались со спортсменами, служили, совершали требы или только участвовали в официальных мероприятиях?

— Каждый день моего пребывания в Турине был расписан буквально по минутам — за две недели у меня были свободны только полдня. Утром — встречи в олимпийской деревне, в штабе нашей сборной, потом поездка в горы к командам, возвращался обратно поздно вечером. Регулярно служил в храме свт. Максима Туринского, конечно же, помолился перед Туринской плащаницей. В «Русском доме» был всего два раза.

Тут опять следует вернуться к Афинам. Греция — православная страна, ее власти были обеспокоены тем, чтобы команды всех православных стран имели должное духовное окормление. В Афинах на Играх работали десять православных священников, два епископа. Ничего подобного в Италии не было. На все конфессии дали одну часовню! Да и часовней ее можно назвать условно — просто комната. Одна на всех. Служили по очереди: мусульмане, православные, католики, протестанты, синтоисты, иудеи. По уставу, если служить Божественную литургию, это помещение надо было бы каждый раз освящать заново, поэтому мы ограничились тем, что служили только краткие молебны.

— А спортсменов приводили к вам на богослужения строем или все же учитывалось их желание?

— У спортсменов был очень строгий режим, их до выступлений практически никуда не выпускали. В олимпийской деревне они или их близкие приходили ко мне с просьбами помолиться, благодарили за духовную поддержку. И за слова утешения. Ведь поражение — это личная трагедия спортсмена. У человека рушится все, к чему он шел всю жизнь. Особенно спортсмены волновались перед финальными соревнованиями, перед сдачей анализов на допинг. Поэтому нужно было их поддержать и ободрить. Я говорил простые слова, которые могут помочь, если человек готов принять их, нуждается в них. Но не мое слово помогало, а помогала совместная молитва, Господь помогал.

Приглашали меня и тренеры — без их разрешения я не мог встретиться с членами команды. Я приезжал к олимпийцам, служил молебны. Большинство из них жили в горах, в 120 км от Турина, а в самом городе находилась официальная делегация. При этом была очень сложная система аккредитации, но...

Как-то поехал к лыжникам, но меня не пропустили. Мой попутчик пояснил: «Итальянцы очень любят подарки, сувениры...» Мы подъехали к другому пропускному пункту, уже со стороны Франции, и я вместо пропуска, которого у меня нет, протягиваю полицейскому иконку, и он демонстративно поворачивается ко мне спиной и смотрит куда-то высоко в горы. Так мы проехали. Никто за нами не погнался, и через пять минут мы уже были в спортивном лагере. Отслужили молебен прямо в комнате, где спортсмены переодевались, натирали мазью лыжи, устанавливали крепления.

— А кто именно из спортсменов особенно ревностно молился в те дни в Турине?

— Я не стану называть конкретные фамилии. Могу сказать, что кроме лыжной команды в богослужениях участвовали конькобежцы, саночники, сноубордисты. Просили меня помолиться и за наших хоккеистов. Особо ревностно к этому подошли фигуристы — и тут, как говорится, результат налицо.

Человек перед каким-либо важным делом всегда призывает в помощь Бога. Понятно, что когда судьба медали решается долей секунды, то это уже не зависит от человека — это воля Божия, поэтому молитва присутствовала постоянно. В штабе нашей сборной была установлена икона Георгия Победоносца, перед которой постоянно горела свеча. Вообще в духовной жизни люди одинаковы. Спортсменов отличает только то, что они очень целеустремленные. Всю жизнь занимаются тяжелым, очень тяжелым трудом. И это мне хорошо знакомо, так как среди моих прихожан были многие известные спортсмены — и Катя Гордеева, и Сережа Гриньков. У меня до сих пор хранится олимпийский вымпел, который еще в 1994 году мне подарил знаменитый тренер Станислав Жук. Хотя, конечно же, я не мог представить, что промысел Божий таким удивительным образом вновь соединит меня с миром спорта.