Из дневника православной экспедиции

Приходская работа с детьми ведется круглый год. Но одним из самых ярких событий для детей становится летний отдых вместе с любимыми наставниками и друзьями. Протоиерей Евгений Палюлин, клирик Санкт-Петербугской епархии, традиционно организует с детьми летние историко-краеведческие экспедиции, в которых принимают участие не только учащиеся воскресных школ, но и дети, живущие в детских домах. Несмотря на то, что за окном уже поздняя осень, мы публикуем отчет протоиерея Евгения о летней экспедиции уходящего 2005 года — как живой пример того, как надо работать с детьми.

...Наш автобус, набитый матрацами, вещами и коробками с продуктами, мчится по архангельской дороге, которую вплоть до середины XX века именовали архангельским трактом. Мы — это четырнадцать подростков из Вологодского детского дома, воспитанники воскресных школ Петербурга, два педагога и православный священник. Вот уже полчаса, как наш сборный коллектив приобрел статус православной экспедиции, кстати, уже седьмой по счету. Путь лежит в сторону Великого Устюга...

— А вы знаете, что эта дорога особенная, непростая? — обратился я к ребятам из детского дома, которые ехали со мной впервые. — Колесо истории прокатилось по ней по крайней мере дважды. В XVII веке по этой дороге ехал царь Петр, начавший строить в Архангельске российский флот. А в 30-е годы прошлого столетия дорога эта стала крестным путем России. Туда, в сторону Архангельска, в Соловецкий монастырь этапировали заключенных, среди которых было немало мучеников и исповедников христианства. Путь от Москвы до Архангельска лежал через Вологду, и если в XVII веке в Вологде  меняли лошадей, то в XX  — меняли конвой.

Меня слушают внимательно, а я думаю: Господи, какие же они разные! Эти, из детского дома, сидят обособленно, и я давно ловлю их испытующие взгляды. А вот дети, которые выросли в семьях, — совершенно другие лица, в глазах светится веселое любопытство. Им не сидится на месте, крутятся, как волчки. Не вытерпели, первыми стали знакомиться.

Как и в прошлые годы, цель нашей экспедиции — показать ребятам, выросшим на рубеже двух веков, землю русскую с ее храмами  — поруганными и разрушенными (а таких немало будет на нашем пути), а также с любовью сохраненными и вновь восстановленными; встретиться с людьми, которые расскажут о пережитом: о голодном детстве, о войне, в которой выстояли, стране, которую сумели поднять из руин, о вере, переданной им родителями и свято хранимой, несмотря на многие испытания. Конечно, в планах нашей экспедиции и походы с палатками и кострами на речных берегах, и занимательные игры, и занятия. А главное — объединяющая нас молитва...

Наш автобус проезжает мимо деревень с названиями, нередко встречающимися на севере: Пирогово, Великий двор. У речек имена замысловатые и удивительно ласковые: Еденьга, Леденьга. Это древние финно-угорские названия, и окончания «га» или «ньга» означают не что иное, как река. А вот и забавное название — «Песья Деньга». Ребята оживляются, начинают строить предположения и догадки о его происхождении. В конце концов кто-то с безнадежностью произнес: «Ну, и пес с ней»... И, как мы выяснили позднее, попал в самую точку.

Оказывается, существует целая легенда: ехал будто бы царь Иван Грозный по какой-то своей надобности из Вологды в Тотьму, и перед самым городом царская карета увязла посреди речки. Поспешившие на помощь мужики на руках вынесли возок на сухое место, и царь захотел лично расплатиться с ними. Одна из монет выскользнула из царских рук и упала в мутную воду. «А и пес с ней, с деньгой-то! — воскликнули мужики. — Главное, с живым царем рядом постояли!»

Справа показалась Тотьма с красивыми  главками Спасо-Суморина монастыря и городских церквей. В одной из них покоятся мощи преподобного Феодосия Тотемского. Перекрестились, но проехали мимо, так как надо было успеть ко всенощной в Великий Устюг.

От Тотьмы до Устюга дорога однообразная — все леса да леса, деревни встречаются лишь изредка. Всех нас укачало, и мы заснули. А проснулись от крика Лешки: «Ух ты! Во красотища-то!..»

Устюг встретил нас вереницей соборов, растянувшихся вдоль набережной, и переливистым колокольным звоном. Начиналась всенощная на Казанскую и Прокопьев день. В главном соборе города почивают под спудом мощи праведного Прокопия Устюжского, поэтому богослужение в эти дни возглавляет архиепископ Вологодский и Великоустюжский Максимилиан.

На набережной у собора многолюдно, ждут Владыку. Вот бабушка лет восьмидесяти, многократно осеняя себя крестным знамением, приговаривает: «Прокопий батюшко, пошли дождичка». Ее под руку ведет взрослый уже внук. Как выяснилось, эта молитва была весьма актуальна — вот уже три недели в Устюге не было дождя. Засуетились иподиаконы — значит, прибыл Владыка. Вслед за ним и мы вошли в собор. Началась всенощная...

В Великом Устюге мы пробыли два дня и, испросив благословение архиепископа Максимилиана, отправились в один из приходов епархии — Покровский, что на Печеньге. По дороге начал накрапывать дождичек — что ж, значит, не оставляет молитвами своими город Устюг Прокопий Праведный. У старинного храма в двух церковных домиках уже во второй раз разместилась наша экспедиция.

Теперь в центре нашего внимания была русская изба. Нас охотно пускали в избы и с удовольствием рассказывали бесхитростные истории своего дома.

«Ой, девки, — приговаривает Зинаида Васильевна, хотя перед ней стоят в большинстве своем мальчишки, — а зимовку-то еще тятя рубил... Дома-то закладывали с молитвой. Где церква была, так батюшку звали, а где нет, так  сами молитву читали. Избу ставили на каменьях. А под правый угол серебряный полтинник клали, чтоб деньги водились. Кто бумажную клал, у кого что было. У нас бумажных много было, так после войны сундуки ими оклеивали... Полы в избах были некрашеные. Ой, помыли полов-то, бывало, — кажную субботу, до бани, дресвой терли (дресва — это пережженные в бане и дробленые в песок камни). А на Пасху-то, милая моя, и стены, и потолки скребли. Из зимовки, бывало, переходим, так все стены блестят...»

«Дедко у нас строитель был, — продолжает свой рассказ Зинаида Васильевна, — на верстаке и спал, проспать боялся, в три часа вставал, чтоб все успеть. Чтоб никого не будить, через окошко на сенокос выходил...

Пять коров держали, да три лошади. Семьи-то были не то, что ноне, до двадцати пяти человек, и все дружно жили. За стол садились сначала мужики, потом бабы, которые по хозяйству обряжались, а потом девки да все остальные. Дети в зыбках спали, по два робенка в кажной. Дружно жили, а головой всему хозяин был, дедко, он все держал, и деньги у него были. В тридцатых годах нас раскулачили, один самовар оставили...»

Кстати, все три недели мы пили чай из этого самого самовара. Он украшал длинный стол, который был установлен на лужайке недалеко от храма. За этим столом к вечернему чаю собирались к нам на огонек местные жители, рассказывали о том, как сейчас на селе живется, да как раньше жили.

«Вот ведь, — осеняя себя крестным знамением, продолжала Зинаида Васильевна, — храм сохранили».

Вслед за ней перекрестились все.

«Федор Афтамонович, царство ему небесное, кладовщиком был. Как зерно привезем, бывало, — это уж в военные годы, храм-то закрыт был, — он говорит: давайте, девки, скорее, нечего валандаться. Высыпали зерно, он до дверей храма проводит, но заглянуть никуда не даст, а нам хотелось... Не подпускал ни к иконостасу, никуда. Он-то храм  и сохранил ведь... Скажет “не ходи”, так уж не шли, боялись, старших-то слушались. Уж не ноне — скажешь “не ходи”, так специально пойдут...»

Ее голос принял нравоучительный тон, и я понял — это относилось и к нашим ребятам.

«Уважали старших-то... — заключает она. — А в  сорок первом, как война началась, нас-то детей шестеро было. Вечером, как отец на фронт уходил, мы уж улеглись, только я одна не спала. Так он к каждому на коленочках подполз, каждого благословил. Сел он на подводу со всеми, поехали, а я  полтора километра за ними бежала да плакала, видно, чувствовала, что папу боле не увижу... Жили тяжело, голодно, но Господь не оставил...»

Все замолчали, у кого-то на глазах заблестели слезы...

«Ну, полно вам, пойдемте чай пить, самовар стынет», — и мы дружно взялись за пироги.

А пироги были знатные — с черникой, малиной, творогом, яйцом. Баловала нас пирогами и Елена Алексеевна — казначей прихода, и молоко козье приносила: пейте, говорит, такого в городе не отыщете.

Место, где располагалась наша экспедиция, очень интересное. Высокие берега реки Сухоны с незапамятных времен человеком были облюбованы, и по сей день на отмелях находят наконечники и скребки из камня. Оказывается, как близко каменный век к веку двадцать первому! А в местной школе целый музей создан из таких экспонатов.

«Это все школьники нашли, — говорит учитель Александр Васильевич, держа в руках челюсть мамонтенка. — Ну, не без моей помощи, конечно. Так потихонечку экспозиция и создалась».

Александр Васильевич родную землю вдоль и поперек знает. Внимательно слушали мы его рассказы.

А потом были походы — с палатками и песнями у костров, с ухой из рыбы, которую наловили мальчишки, с густыми туманами и звездным-звездным небом...

— Ай-я-яй, смотрите, звезда упала, — завопил Саша. «Ай-я-яй»,  — ответило ему эхо с другого берега Сухоны.

— Да не кричи ты, тишину испортишь, — осадил его Кирилл.

— А правда, что когда звезды падают, нужно желание загадывать, и оно обязательно сбудется?  — задумчиво спрашивает у меня Алексей, самый шустрый из нашей компании.

— Думаю, что правда. А еще надо самому идти к исполнению своего желания. Ведь у любого человека должна быть мечта, которая нередко становится  реальностью... И Бога об этом проси. Ведь Он Сам сказал: просите и дано будет вам, ищите и обрящете. А поиск — это всегда движение. Только не забудь — желание обязательно должно быть добрым...

Наша экспедиция продолжалась двадцать один день. Время пролетело быстро... И вот уже кого-то из детей встречают родители, соскучились. «Жаль, что детдомовских мальчишек никто так радостно не встретит», — подумал я вслед уезжавшему автобусу, в котором носами к стеклу прижались мальчишки. Осеняю их крестным знамением с Богом! Все будет хорошо...

А еще... особая благодарность тем, кто дал нам деньги на эту экспедицию и пожелал остаться неизвестным.