Красота и смысл богослужения

Данной публикацией мы открываем дискуссию об актуальных проблемах устава православного богослужения. Статья игумена Спиридона (Письменного) — не научное исследование, а размышление, которое поднимает некоторые назревшие вопросы. Тема будет продолжена в ближайших номерах ЦВ. Уже в следующем номере читайте развернутый комментарий к соединению служб Благовещения Пресвятой Богородицы и Великой Субботы, представленному в официальном издании «Богослужебных указаний на 2007 год».

В «Очерках бурсы» Н.Помяловский писал: «…Он, между прочим, преподавал так называемый «Устав», то есть науку, как править церковные службы. Эта наука излагалась им самым странным образом. Вместо того, чтобы выдать церковные книги на руки учеников, ознакомить с теми книгами наглядным образом, показать по самым книгам, когда, что и где читалось и пелось, — вместо этого выдавались записочки, в которых по порядку службы обозначались только первые слова каждого чтения или пения. Таких заголовков целые листы писчей бумаги. До того трудно и тошно было ученье и зубренье, что изо ста с лишком учеников знало урок, случалось, только четверо. Кажется, ясно, что тут уже не ученики виноваты…»

В приведенной в начале статьи цитате дано описание преподавания Устава до октябрьского переворота 1917 года. Беcспорно, в наше время в семинариях и училищах учат несравненно лучше. Но чему? Тому же самому застывшему в веках Уставу. Уставщиков (особенно псаломщиков и псаломщиц) учат на местах все тем же наиболее общим схемам. В этом отношении очень показательны слова иеромонаха Серафима (Роуза): «Hабраться формальных знаний — истории церковных служб, отличия греческого Устава от русского, и пр. — дело, прямо скажем, не самое важное: станешь первостатейным “уставщиком”, да и только. Истинная же цель изучения Устава такова: духовная пища богослужения должна стать для верующих источником вечной жизни. По отношению к этой цели все прочее второстепенно. В сегодняшнем отчаянном положении православные христиане не могут позволить себе просто “точное” следование церковному Уставу. Лучше уж допускать “неточности” и отступления, но, зная истинные уставные требования и честно отдавая себе отчет в своих слабостях, тем не менее молиться Богу и воспевать Его со всею любовью и искренностью». И хотя сама статья о. Серафима направлена против послаблений и сокращений в Уставе, но и он уже тогда осознавал, что положение богослужения Церкви в нашем мире — не из лучших.

Вопросы упорядочивания Устава богослужения поднимались на Поместном Соборе Русской Церкви в 1917—1918 годах. Был выработан ряд, нужно отметить, весьма ценных рекомендаций по решению вопросов сопряжения требований Устава с современной Собору богослужебной практикой. Но, по понятным причинам, работа не была закончена.

В среде уставщиков известны «Литургические заметки» свящ. Сергия Желудкова, в которых поднимаются эти вопросы. Недавно журнал студентов МДАиС «Встреча» посвятил вопросу создания т.н. Приходского Устава целый номер.

В 2000 году на конференции «Православное богословие на пороге третьего тысячелетия»  доцент СПбГУ, канд. ист. наук Ю.И. Рубан в докладе «Проблемы и задачи российской литургики» наиболее точно и глубоко раскрыл накопившиеся проблемы этой малоразработанной науки. В частности, Ю.И. Рубан пишет: «Историку хорошо известно, что культурно-политическая ситуация дореволюционной России на самом деле бесконечно далека от той ностальгически-лубочной идеализации, с которой мы часто встречаемся в последнее время. Разрыв между неумолимыми требованиями быстро развивающейся жизни и неспособностью (или нежеланием) всеобъемлющих реформ и привел в конечном итоге к той страшной катастрофе, последствия которой вряд ли когда-либо будут изжиты до конца. Данная ситуация накладывала свой отпечаток буквально на все стороны жизни, в том числе и на науку.

Дело в том, что в т.н. традиционных обществах (где Церковь не отделена от государства, и христианство поэтому является официальной идеологией) источниковедческий анализ и критика традиционных письменных памятников с точки зрения их подлинности и исторической достоверности зачастую воспринимаются как покушение на метафизическую и бездоказательную в научном отношении догму и даже — “государственные устои”. Особенно характерно положение исторической литургики — науки, разрабатывающей источники по истории богослужебных древностей и христианского календаря. По своим принципам это — источниковедческая, объективная и безжалостная по отношению к популярным церковным легендам и традициям наука, и в этом причина тех невероятных трудностей и унижений, о которых с горечью свидетельствуют сами ее представители».

Как отмечал проф. Никита Мещерский, «в дореволюционной России научное изучение литургических текстов было заторможено благодаря запретительному вмешательству духовной цензуры и духовного начальства. Характерна история научного издания Остромирова Евангелия, которое, будучи подготовлено А.Востоковым к изданию, десятки лет не могло увидеть свет, потому что цензура считала его “еретическим”. Так же была испорчена работа протоиерея А.Горского, готовившего публикацию “Слова о законе и благодати” митрополита Илариона, — по требованию цензуры он должен был изменить язык публикуемого памятника, приноравливая его к нормам церковно-славянского языка, которые тогда были приняты. Только в наши дни можно подойти к изучению этого материала, не будучи стесненными конфессиональными рамками». То же самое можно сказать и об Уставном деле в богослужении. И хотя Ю.Рубан настаивает на приоритете научного изучения источников, как, впрочем, и каждый ученый, но жизнь идет, и требуется решение практических вопросов.

И вот мы подошли к основной проблеме современного богослужения. Совмещение требований Устава с, увы, совершенно неприглядной жизненной действительностью на местах совершается без всякого учета архитектоники Устава, его богатств, его разнообразной гимнографии и с опущением его дидактического характера.

Чтобы не быть голословным, попробую описать дискуссию, развернувшуюся недавно в Интернете по поводу грядущего в этом году соединения праздника Благовещения со Страстной Субботой. Казалось бы, чего проще — заглянуть в Типикон или Богослужебные указания, и говорить не о чем. Однако я несу послушание уставщика в монастыре, который имеет статус миссионерского. И не думать о прихожанах, которые приходят к нам за назиданием и подкреплением на пути спасения, я не вправе. Я вижу, как для того, чтобы лучше понять псалмы, люди в храме во время чтения кафизм стоят с Псалтирями и с другими сборниками песнопений. В  начале Великого поста раскуплены все книжки с текстом Великого канона. О чем это говорит? О том, что церковный народ наконец удалось разбудить. Он хочет не пассивно стоять и впитывать преподносимое на службе, а полностью, всей душой участвовать в восхвалении Творца.

В данном случае речь идет о том, что внутреннее значение радостного и светлого праздника Благовещения, безусловно, сочетается со скорбным характером Боготелесного погребения Спасителя. Из этого рождается то, что Святыми Отцами названо «радостопечалием». Однако если мы оторвемся от радужных и приятных созерцаний по этому поводу и обратимся к людям лицом, получится: «Батюшка, благословите уйти пораньше, сегодня с утра на двух работах, уже глаза слипаются, а еще к Пасхе ничего не готово. Мне-то и не нужно ничего, а вот семья…» Нет, как священник и монах, я, конечно, понимаю, что нужно все оставить и направить свой внутренний, духовный взор в вечность… А как быть с вот этими, немощными? Как сделать хотя бы, чтобы что-то осталось в их сердцах, кроме «галочки» о посещенной службе?

Апостол Павел пишет: «Всякий, питаемый молоком, несведущ в слове правды, потому что он младенец; твердая же пища свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евр. 5, 13—14). Но как нам быть? Равняться на совершенных? А остальные? Как инструктор по пешему туризму, авторитетно скажу: в походе равняются не на сильнейших, а на слабейших. По их силам устраивают переходы. Наши учителя (во всяком случае, мы их таковыми считаем), греки, этот вопрос решают гораздо проще. Устав Греческой Церкви (1838 года), по которому живут Константинопольская, Элладская и Болгарская Церкви до сих пор, предусматривает автоматическое перенесение Благовещение с Великого Пятка и Великой Субботы на первый день Пасхи (хотя новый стиль свел на нет это указание, важен сам факт его существования).

У нас этот вопрос только пытался поднимать священноисповедник Афанасий Ковровский. Но… воз и ныне там.

Что делать? Пришлось вооружиться Типиконом и найти прецеденты переноса на другие службы частей богослужения, касающегося Благовещения. Таким образом получилось, что стихиры, самые замечательные — «Совет Превечный», красивый и поэтичный — диалогический канон Благовещения могут быть помещены на Повечерие, а Апостол и Евангелие Праздника — на Изобразительны перед службой Великой Субботы. Таким образом, основные моменты богослужения Благовещения могут быть доступны молящимся, и в то же время они не будут смешиваться с песнопениями Великой Субботы. Приведу только один аргумент «за»: для современного слушателя, не воспитанного на тонкостях византийской гимнографии, соединение канона Благовещения и канона Погребения — вопрос непростой. Это нужно еще уметь воспринять.

Были, естественно, аргументы «против», и, нужно заметить, весьма весомые. Но в основном они сводились к следующему (приведу здесь мнение одного иерея по поводу Устава): «Есть у нас монастыри, есть академические и семинарские храмы, есть приходы “ревнителей” в столицах, — там радостно воплотят каждую деталь уставного богослужения. А есть сельские храмы, где на всенощной — никого, кроме охрипшей “клирошанки”, и где настоятель, “милосердова о ней”, сократит количество тропарей в каноне или отменит паремии, если они полагаются приключившемуся святому. Но они оба знают о книге, которая стоит ТАМ, на полке, и которая зовется ТИПИКОН. Там таинственный строй Церковной Жизни, почти реликтовый в наши дни, но ясно обозначенный не только на страницах книги, но, что важней (!), в соборном сознании Церкви. То  есть и в сознании той же охрипшей “клирошанки”. И вот на это покушаться нельзя. Никакая ветхость не может оправдать такого покушения на церковное сознание. А то, что нам иногда грустно... так это от немощей наших, очевидных перед лицом мощи авторов Устава». Но такая позиция проблемы не снимает.

Конечно, каждый остался при своем. Но, узнав из дискуссии в Интернете об указанной выше возможности, некоторые настоятели храмов и даже наместники обителей благословили служить именно так.

Естественно, после всего сказанного, ожидаются возмущения по поводу: «Как же так, священник, да еще и монах, посягает на Святая Святых — наш Устав!». Нет, братья и сестры, я не посягаю на Устав. Я  просто говорю о том, что к Уставу нужно подходить, как к живому, а не застывшему. Устав — цветущее и плодоносящее дерево, которое нуждается в обрезке, окапывании, побелке ствола… Это нужно делать очень осторожно. Но делать нужно. Принцип «не нами положено — лежи оно во веки» может сохранить дивные в своей красоте традиции Церкви, а может и навредить (увы, это бывает чаще). Призываю желающих возражать вначале согласовать Марковы главы о предпразднестве Сретения в Неделю Сырную и о переносе на нее Сретения с понедельника 1-й седмицы Поста.

Издание богослужебных текстов с параллельным переводом и изъяснением, стилистическая редакция славянского языка (переход от норм византийской стилистики к исконно русской), внимательный пересмотр Типикона, согласование его с остальными богослужебными книгами, исправление в Уставе ошибок, неточностей и несообразностей, выработка рекомендаций по согласованию практики богослужения с Уставом, донесение результатов этих изысканий до самых широких кругов заинтересованных лиц… Да мало ли задач у современной уставной науки! Есть отдельные попытки решения этих задач. Но главное — соединить эти усилия. Чтобы за шикарным фасадом расчистить пыль, завалы, неудачные перепланировки, вымыть окна и дальше жить в том же, только уютном и светлом доме, именуемом Устав.