Во власти должны быть люди, которые понимают, что нужно Государству, Обществу и Церкви

«Уважаемая редакция! В теледебатах на канале “Россия” мы увидели Н.И. Державина, референта Святейшего Патриарха Алексия. Информации пока очень мало, поэтому просим вас рассказать о нем поподробнее. Мы редко видим Николая Ивановича, но голос знаем хорошо и любим его за замечательные комментарии к патриаршим богослужениям на Рождество и на Пасху».

Тамара Костина, Нижний Новгород

Николай Державин зарегистрирован как кандидат в депутаты от Народной партии и является третьим в ее федеральном списке. Важно помнить, особенно в период предвыборной кампании, что ни у него, ни у других кандидатов, так или иначе связанных с Православной Церковью, нет полномочий говорить от имени Церкви. В принятом в 2000 году Юбилейным Архиерейским Собором документе «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» говорится: «Миряне, участвующие в государственной или политической деятельности индивидуально или в рамках различных организаций, делают это самостоятельно, не отождествляя свою политическую работу с позицией церковной Полноты или каких-либо канонических церковных учреждений и не выступая от их имени». Однако «ничто не препятствует участию православных мирян в деятельности органов законодательной, исполнительной и судебной власти, политических организациях. Мало того, такое участие, если оно совершается в согласии с вероучением Церкви, ее нравственными нормами и ее официальной позицией по общественным вопросам, является одной из форм миссии Церкви в обществе».

Николай Державин ответил на вопросы «Церковного вестника».

— Николай Иванович, ваша должность официально называется референт. С одной стороны, это вполне «техническая» должность, но вот уже более десяти лет вы трудитесь вместе с Предстоятелем нашей Церкви. Каковы особенности этой работы?

— Прежде всего, я хотел бы выразить сердечную сыновнюю благодарность Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию за его теплое, отеческое отношение ко мне. Еще будучи студентом Санкт-Петербургской духовной академии (а Патриарх в то время был митрополитом Ленинградским и Новгородским), я получил возможность приблизиться к этому выдающемуся человеку. Конечно, никто тогда не знал, как сложится его судьба. И я не предполагал, что настанет время, когда мне придется трудиться рядом с Предстоятелем Церкви. Но, как сам Патриарх любит повторять: «От Господа устрояются стопы человеческие».

В 1990 году Святейший Патриарх предложил мне переехать из Петербурга в Москву и занять должность его референта. Я с благодарностью принял это предложение. Время было невероятно сложное, переходное. И Патриарху пришлось взять на себя этот крест — не только крест первосвятительского служения, а именно крест всей этой трудной эпохи, когда нужно было заново выстраивать церковно-государственные отношения и свидетельствовать о вечно новых евангельских истинах не только традиционными способами — проповедью, богослужением, но и более широко. Святейший Патриарх являл, и являет до сих пор, удивительный пример сочетания ответственности, глубины, мудрости и, что особенно важно в наше время, дальновидности.

Я, насколько мог, старался улавливать интонацию Патриарха. Дело ведь не только в том, чтобы прочитать его резолюцию: «Сделать то-то и то-то» (эти резолюции всегда четкие и ясные, всегда понятно, что конкретно нужно сделать и в каком ключе), но можно сделать и больше, улавливая интонацию, отеческое отношение, участие в судьбе того или иного человека, храма или епархии. Ведь Патриарху приходится решать множество проблем: общецерковных, епархиальных, по городу Москве. Это поток обращений, причем нередко люди идут к Патриарху как к последней надежде: если уж он не поможет, если он не защитит, то кто? Да, с одной стороны, я занимаюсь «бумажной» работой, и она может показаться монотонной и однообразной, но,

с другой стороны, я всегда относился к этому как к церковному послушанию и старался не забывать, что за каждой бумагой стоит конкретная судьба, конкретный человек.

— Без преувеличения можно сказать, что вас в России знают. Много лет вы выполняли «телевизионное послушание», оставаясь за кадром. Вы в течение многих лет ведете трансляции патриарших богослужений из Храма Христа Спасителя, а в последний раз — из Сарова, в дни торжеств в честь преподобного Серафима. Что это для вас: увлечение или миссия?

— Я человек в принципе не телевизионный и никогда раньше, особенно в советское время, не думал, что будет православное телевидение. Уж какая тут проповедь православия, когда коммунисты всерьез обещали показать по телевизору последнего священнослужителя. Но в 1991 году появилась возможность провести первую трансляцию из Богоявленского патриаршего собора. Вначале казалось, что моя задача сводится лишь к тому, чтобы помочь телевизионщикам просто сориентироваться, что же такое трансляция богослужений. Да, они профессионалы, проводили самые различные трансляции: парады с Красной площади, спортивные праздники и т.п. А что такое организовать трансляции из храма? Нужно знать, где поставить камеры, где в тот или иной момент службы будет находиться Патриарх, чтобы дать команду оператору взять правильный план. И тогда в результате многочасового общения выяснилось, что все равно им ничего не понятно, сколько бы я ни объяснял, сколько бы схем ни рисовал. По техническим проблемам мы кое-как договорились, но было принято решение, что просто показывать красивую картинку 3—4 часа — это неоправданно, необходимо сопровождать происходящее комментариями и пояснениями. Каким бы красивым богослужение ни было, оно для многих остается непонятным. Поэтому появилось предложение подготовить комментарий. Когда возник вопрос, кто будет этим заниматься, стало ясно, что на телевидении таких специалистов нет, и тогда предложили мне. Я взял благословение у Святейшего, и это оказалось началом большой, сложной и очень интересной работы. На протяжении 12 лет по крайней мере два раза в год я имел возможность общаться с телезрителями во время прямых трансляций. За это время было много самых разных проектов, мы делали прямые включения из разных городов и стран, но самым главным для меня была реакцию зрителей.

— Расскажите об этом подробнее. Ведь высказывались и сомнения: а стоит ли продолжать эти трансляции...

— Скажу откровенно: у Патриарха не было сомнений в их необходимости. Он сказал: да, мы считаем это дело нужным, это новая форма свидетельства Церкви в современном мире. Она, быть может, неожиданная для консервативно настроенных церковных людей, но надо думать не только о тех, кто уже пришел в храм, кому комфортно и уютно, но и о тех, кто еще только стоит у церковной ограды. В этих словах звучит пастырская забота о людях, о тех, кто еще не вошел в Церковь, кто еще не имеет представления о православном богослужении. Не надо забывать и о тех, кто по состоянию здоровья, по возрасту, по удаленности от храма не могли на Пасху или на Рождество Христово молиться в храмах. И для них эти трансляции тоже оказались очень нужными. Реакция зрителей была поразительной, особенно в первые годы. Мы получали колоссальное количество писем и в Патриархии, и в Останкино. Нас благодарили, нас просили обязательно продолжать: «Слава Богу, что получили возможность приобщиться к празднику, услышать праздничные поздравления Патриарха, для нас это важно». Не будем забывать, что это стало и символом того, что Церковь сохранила единство, что Патриарх был, может быть, единственным, кто объединял нашу нацию. Живая реакция зрителей для меня стала главным аргументом необходимости продолжать эту деятельность.

Как человек церковный, воспитанный в Церкви, я прекрасно понимаю, что никакая супертрансляция не заменит реального участия в богослужении, но такой задачи перед нами никогда и не стояло. Это просто возможность помочь людям сориентироваться, посмотреть трансляцию, задуматься о вечных евангельских истинах, а в следующий праздник, может быть, уже пойти в храм. Это очень важная форма миссии в современном мире, потому что здесь мы обращаемся сразу к миллионам.

Она так же важна, как использование Церковью других средств массовой информации — интернета, радио, печатных СМИ. И здесь я считаю очень важным и необходимым, чтобы государство давало возможность Церкви свидетельствовать о правде и истине, предоставляя эфирное время на телевидении и радио, не замыкая церковную проповедь только в церковных СМИ. Голос Церкви должен звучать убедительно, ясно и широко. Православие было и остается государствообразующей религией в России. Церковь всегда была со своим народом, и она будет со своим народом. И она должна иметь возможность служить не только Богу, но и людям. Это важно особенно сейчас, когда люди растеряны, когда на них обрушивается поток разнообразной информации, рекламы, когда им подсовывают суррогаты в красивой обертке. В такое время Церковь должна дать и надежду, и критерий истины. Как это сделать? Мало говорить об этом в храме, мало общаться только с людьми воцерковленными, нужно идти к народу, идти и свидетельствовать всеми доступными средствами.

— Общество понемногу осознает, что одна из главных проблем — разрушение семьи, девальвация семейных ценностей. Вы родились в большой священнической семье, жившей традиционным русским укладом. Если мы чего-то не имеем или не умеем, то и утраты этого не можем почувствовать. А вам, наверное, проблемы современной семьи видеть особенно печально.

— Семья — это не только, говоря светским языком, ячейка общества, но это прежде всего малая церковь. У нас большая священническая семья, в которой все три мои брата служат священниками, а все сестры — матушки, жены священников. Племянников у меня — даже точно и не знаю, сколько, но уже больше 30. Через всю свою жизнь я пронес чувство глубокой благодарности родителям. Главным достоянием, главным наследством, которое мне оставлено моим отцом, протоиереем Иоанном Державиным, было и остается церковное воспитание. С детства мы жили особым единым ритмом: это и храм, так как мы регулярно посещали богослужения, это и дом, и на улице, и везде. Этот особый ритм задавался чередой богослужений, праздников, постов, дней радости или печали, и все это настолько органично вошло в плоть и кровь, что для меня это стало естественным, единственно возможным образом жизни. Этот уклад хранит удивительную связь поколений. Духовный уклад жизни связует всех любовью и сердечной привязанностью. Каждому поколению даны свои особые духовные дары, но когда семья вместе, она являет собой образ живой, глубокой и действенной веры.

Я убежден, что церковные традиции могут сохраниться только в хорошей семье. Семья дает ребенку систему координат, ценностных ориентиров, чтобы ребенок вырос и не потерялся в этом мире, чтобы он не стал наркоманом, чтобы он не увлекся приманками внешнего мира, рекламными слоганами «бери от жизни все» и т.д. На это невозможно смотреть! Взрослые, сформировавшиеся люди могут выставить этой агрессивной пропаганде какую-то защиту. Но что может ребенок? Он вырастает сегодня на культе жестокости, насилия, безнравственности.

Русские духовные ценности и традиции являются для нас базовыми, их надо сохранить, и здесь необходимо сотрудничество Церкви и государства. Для этого необходимо сделать конкретные шаги.

Во-первых, нужно дать возможность во всех школах преподавать основы православной культуры. Не только потому, что слово «культура» происходит от слова «культ». Но потому что вся наша культура базируется на христианских ценностях. Она созидалась в России в течение тысячи лет, и все, что мы имеем сегодня, все наше национальное достояние — это результат того, что православие было и остается государствообразующей религией России.

Во-вторых, Церкви нужно создать такие условия (в том числе и экономические), которые позволили бы ей широко заниматься социальной деятельностью, благотворительностью, заботой о детях, о молодежи, инвалидах, людях преклонного возраста. Ведь что происходит сегодня? Брошенные дети при живых родителях, и родители в домах престарелых при живых детях. Как на это можно смотреть спокойно? Почему это происходит? Да потому что люди забыли Бога, люди забыли, что нужно не брать от жизни все, а нужно отдавать — любовь всегда носит жертвенный характер. А для того, чтобы было так, нужно заниматься воспитанием.

В-третьих, нельзя Церкви быть в зависимости от доброй или злой воли чиновника. Должны быть законы, принятые государством, чтобы мы не обивали пороги чьих-то кабинетов и не просили то или иное, а, опираясь на закон, говорили и даже требовали. Речь идет о широком социальном партнерстве государства и Церкви, основанном на ясных и четких законах. Сегодня эти законы надо разрабатывать и принимать. И то, что случилось сейчас с поправками к Налоговому кодексу (мы писали об этом подробно в прошлом номере ЦВ — прим. ред.), это ненормально. Теперь идут попытки вдогонку что-то решить. Во власти должны быть люди, которые понимают, что сегодня нужно и государству, и обществу, и Церкви.