Прошлое и будущее церковных земель

В конце прошлого года Церковь впервые выразила серьезную  озабоченность в связи с изменениями в законодательстве о землепользовании. Тогда это было связано с принятием Земельного кодекса. Церковь, как известно, не была привлечена к разработке этого законопроекта, и вопрос о землях, на которых расположены храмы и прилегающие к ним территории, выпал из поля зрения законодателей. Ситуация осложнилась в июле 2002 года после вступления в силу закона «Об обороте сельскохозяйственных земель». Этот закон оставляет для Церкви лишь два механизма землепользования: либо аренда, и вероятнее всего по коммерческим ценам, либо выкуп земли в собственность. Ни то, ни другое сегодня невозможно — приходы не располагают необходимыми средствами.

В связи с этим группа сенаторов во главе с вице-спикером Совета Федерации Валерием Гореглядом и главой аграрного комитета Иваном Стариковым, заявила о необходимости выработки механизма, который удовлетворил бы и государство, и Церковь.
Неожиданная и, можно даже сказать, бурная реакция СМИ на встречу Старикова и Горегляда со Святейшим Патриархом поставила этот вопрос в центр общественного внимания.
По многочисленным газетным публикациям и телевыступлениям может сложиться впечатление, что общество чуть ли не напугано самой потенциальной возможностью восстановления земельных прав Русской Православной Церкви. Сегодня сельскохозяйственные земли Церкви — это, как правило, небольшие угодья, арендуемые у окрестных колхозов. Работают там монахи или послушники. По мнению «газетного большинства», восстановление исторической справедливости по отношению к практически единственному уцелевшему общественному институту старой России может обернуться радикальными переменами в аграрной, экономической и политической ситуации в стране.
Насколько основательны эти опасения? В первую очередь, «четвертая власть» должна была бы рассказать обществу о том, где, когда и кто говорил о реституции земельных прав Церкви. Патриарх Алексий неоднократно заявлял, что Церковь не ставит вопроса о реституции. В 90-е годы в популистских целях о реституции церковной собственности громко заявили некоторые политики, но вопрос о реальных современных правовых основаниях собственности Церкви не ставился.

Предложение Ивана Старикова создать закон, позволяющий передать представителям традиционных конфессий землю из государственного фонда перераспределения землезапаса, который составляет 40 миллионов гектаров, по сути, бесхозных, — первая серьезная заявка такого рода, и было бы целесообразно ее обсудить. Сам инициатор создания закона согласен с тем, что простое возвращение конфискованных земель сейчас вряд ли возможно.
Оппоненты Церкви  прямо высказывают следующее опасение:  если монастыри получат возможность обрабатывать землю, сдавать ее в аренду и продавать сельхозпродукцию, экономическое положение Церкви укрепится. В чем конкретно заключается вред такого укрепления положения Церкви никто при этом сказать не может. Но и о том, какая польза может быть для России от миллионов гектаров никем не обрабатываемой земли, тоже никто не говорит. Между тем, передача земель монастырям и храмам в какой-то степени могла бы решить проблему государственной поддержки Церкви, поскольку в этом случае Церковь смогла бы взять на себя выполнение значительной части социальных программ.
Для Церкви вопрос о земле очень важен. Как известно, многие монастыри в XIV-XIX веках обладали большими земельными наделами и вели активную сельскохозяйственную деятельность. Это связано с основами монашеской жизни, в которой молитва всегда сочеталась с трудом. Поскольку до начала ХХ века Россия была страной аграрной, подавляющая часть монашествующих происходила из крестьянского сословия. Для них труд на земле был неотъемлемой частью повседневной жизни.

Эти традиции возрождаются и сегодня — многие монастыри сегодня обрабатывают большие земельные наделы, имеют свои фермы.

Саратовский губернатор Аяцков считает, что «эти земли должны быть переданы в долгосрочное пользование на безвозмездной основе с вручением монастырям и церквам государственного акта землепользования». В таком же духе высказался и самарский губернатор Константин Титов, который рассказал о том, что на территории области Иверскому монастырю уже отдана земля, на которой он находится. «С этой землей монахи прекрасно справляются, обрабатывают ее и активно содержат».

Как нам стало известно, сегодня Иван Стариков готовит новый закон, рабочее название которого — «О восстановлении земельно-имущественного комплекса РПЦ и других традиционных конфессий», а также поправки в уже действующий закон «Об обороте сельхозземель».

Первые попытки ограничения монастырского хозяйства и изъятия церковных земель в пользу светской власти относятся к временам Ивана Грозного. С тех пор подобные попытки повторялись не раз.

«Надобно, однако ж, сознаться, — писал знаменитый церковный историк митрополит Макарий (Булгаков), — что, как, по-видимому, ни старался царь Грозный ограничивать вотчинные права духовенства, какие ни утверждал против них узаконения, он сам же первый и нарушал эти узаконения. Несмотря, например, на приговор 1573 г., чтобы в большие монастыри, где земель много, впредь не давать вотчин, он дал в 1575 г. одному из богатейших монастырей — Кирилло-Белозерскому, два села... со многими деревнями и пустошами. Несмотря на соборное постановление 1580 г., запрещавшее впредь всякое увеличение монастырских владений, пожаловал в 1583 г. тому же Кирилло-Белозерскому монастырю еще три села с деревнями и починками».

В 1649 году статья 42 главы 13 «Соборного Уложения» царя Алексея Михайловича запретила умножение церковного имущества путем приобретения вотчин духовными властями. В 1718 году, после ряда указов Петра I, монастыри потеряли треть числившихся за ними крестьянских дворов, лишившись также части своего движимого имущества и богослужебной утвари. В 1701 г. был восстановлен Монастырский приказ — судебная и кураторская инстанция над духовным сословием. Все монастырские земли после тщательной инвентаризации перешли в ведение Монастырского приказа, который выделял лишь часть доходов с этой теперь уже государственной собственности для содержания монастырей и духовенства.

26 февраля 1764 года Екатерина II издала манифест «О разделении церковных имуществ», по которому были окончательно изъяты все монастырские вотчины, причем деньгами было компенсировано не более 10% их реальной стоимости. У монастырей осталось лишь самое необходимое для поддержания жизни.

Последний, и беспрецедентный по масштабу, этап изъятия церковных земель начался с Декрета Совнаркома от 23 января (2 февраля) 1918 года. Декрет запретил церковным организациям владеть собственностью. Уже к февралю 1922 года было национализировано 722 монастыря, более 8 миллионов десятин земли, 436 молочных ферм, 603 скотных двора и конюшни, 311 пчелиных пасек. Разрушая монастырское землевладение и тем самым лишая Церковь базы для ее более чем тысячелетней благотворительной практики, Советская власть одновременно вводила продразверстку, обрекающую на голод и нищету традиционно зажиточные центрально- и южно-черноземные территории страны. Якобы для спасения голодающих 23 февраля 1922 г. ВЦИК РКП(б) издал беспрецедентный Декрет «Об изъятии церковных ценностей», ознаменовавший начало открытых гонений на Церковь.

Церковное землевладение не стало обычным явлением и в последние годы, так как недвижимость передавалась Церкви не в собственность, а в бессрочное безвозмездное пользование.