Епископ Белостокский и Гданьский Иаков (Польская Православная Церковь):Человек не молится — вот самая актуальная богословская проблема

«Мы думаем не о том, чтобы увеличить число православных браков или замедлить рост наркомании, а о том, чтобы воспитать истинных христиан», — так говорит о своей работе с молодежью епископ Белостокский и Гданьский Иаков (Польская Православная Церковь). Недавно он приезжал в Россию, на конференцию «Семья и будущее России», проходившую в Екатеринбурге. Епископ Иаков уверен: и в России, с ее тяжелыми социальными проблемами, и в более благополучной Польше Православная Церковь призвана решать одни и те же задачи.

— Ваше Преосвященство, мы знаем, что в Польше не было такого разрыва церковной традиции, как в России. Для нашей Церкви чрезвычайно острой является проблема воцерковления огромного числа людей, оторванных от веры. А среди поляков практически нет атеистов, в школах преподается Закон Божий...

— В Польской Православной Церкви на первом плане те же проблемы, что и в Русской. Да, в Польше почти все крещеные и формально все являются верующими, но проблема воцерковления для нас тоже является насущной. Среди поляков много таких людей, которые называют себя православными и даже отстаивают при случае православные убеждения, но при этом посещают храм, исповедуются и причащаются два раза в год: на Рождество и на Пасху. Главная забота пастырей — добиться, чтобы люди осознавали потребность в церковной жизни и старались жить согласно учению Церкви. Это очень важная и очень трудная задача. Но если ее выполнить, то все другие проблемы будут решаться в верном ключе, в рамках христианской нравственности.

Наша серьезная проблема — межконфессиональные браки. Дело в том, что большая часть поляков принадлежит к Католической Церкви. Из 38 миллионов населения только 500 тысяч исповедуют православие. Примерно одна треть браков в Польской Православной Церкви — это смешанные браки с римо-католиками. Наша Церковь допускает такие браки из соображений икономии. Мы ставим вступающим в смешанный брак обязательные условия: во-первых, необходимо получить разрешение епископа, во-вторых, брачующиеся письменно обещают, что их дети будут крещены в православной вере. К сожалению, случаются и такие смешанные браки, в которых православный супруг переходит в католицизм, или такие, которые заключаются в Римско-Католической Церкви. Однако, по статистике, таких браков меньше, чем совершенных в Православной Церкви. Я должен уточнить, что это наша статистика. Возможно, у католиков она другая.

Вы упомянули о том, что в наших школах преподается Закон Божий. Да, это так. С 1956 по 1989 год, во времена коммунистического режима, этот предмет в школах не преподавался, но на приходах его не запрещали. А как только власть коммунистов была смещена, сразу было принято решение вернуть Закон Божий в школы. Однако мы столкнулись с другой проблемой: дети не воспринимают Закон Божий как должно. На одной встрече в лицее, которая произошла два или три года спустя после введения Закона Божьего в школах, я спросил учеников, как они оценивают этот предмет. Они ответили, что когда Закон Божий преподавался при приходе, они не все и не всегда ходили на эти уроки, а теперь, когда этот предмет вошел в школьную программу, они посещают его в обязательном порядке. Однако обстановка школы не дает такого духовного настроения, которое они имели в приходских залах. Для них это было совсем другое место, в некоторой степени воспринимаемое как святое — там они старались вести себя иначе, чем в школе. А сейчас Закон Божий ими воспринимается просто как один из школьных предметов. С тех пор мы много усилий направляем на то, чтобы подготовить хороших катехизаторов, которые могли бы правильно ввести детей в духовную жизнь.

— Владыка, какие богословские проблемы вы считаете наиболее актуальными сегодня?

— Говорят, во времена I Вселенского Собора женщины на рынке спорили: «Единосущный или Подобосущный?» Боюсь, что теперь даже не все священники в состоянии ответить, что это значит. В наши дни православие имеет прекрасную, завершенную, богатую систему, которая вызывает восхищение у многих. Ею всерьез интересуются римо-католики и протестанты. Я замечаю, что они даже потихоньку начинают воспринимать ее и показывать, что это отчасти и их система. Поэтому, на мой взгляд, вряд ли можно сказать, что есть какие-то острые богословские проблемы. Проблема заключается в том, чтобы с православной богословской системой знакомились люди. Как говорили отцы Церкви: богослов — тот, кто правильно молится, и кто правильно молится, тот — богослов. Если будет жизнь церковная, если будет молитва, то будет и богословие. А если человек не молится, то можно сказать, что он соприкасается с проблемой богословского характера.

— А вообще, какие проблемы современного человека кажутся вам наиболее острыми?

— Самая большая проблема — непонимание церковной жизни.

В современном мире (особенно, в западных странах) людям все чаще Бог нужен только в том смысле, что Он может что-нибудь дать. Именно под таким углом смотрят и на церковную жизнь. Если все идет хорошо — человек имеет работу, дом, здоровье, — Бог и церковная жизнь ему как бы не нужны. Повсеместно служители Церкви должны положить самые большие усилия на то, чтобы люди жили церковной жизнью, чтобы они участвовали в богослужениях.

Из этого вытекают, например, проблемы семейной жизни. Скажем, у нас в Польше все браки заключаются в Церкви. Более того, церковный брак имеет силу для государства: мы передаем документы о заключении брака в государственные органы. Но вместе с тем у нас много разводов, нет понятия о верности в браке, о чистоте добрачной жизни. Современный мир навязывает нам точку зрения, по которой до заключения брака нужно, так сказать, «приготовиться к брачной жизни». Мы с этим сталкиваемся постоянно, и эта проблема становится все более острой.

— Касается ли вас проблема взаимоотношений Православной Церкви и Евросоюза? Имеется ли, на ваш взгляд, угроза уничтожения национальной и религиозной самобытности народов, входящих в ЕС?

— Прежде всего, для того чтобы вступить в ЕС, нашей стране необходимо было провести некоторые реформы экономического характера. Эти реформы привели к тому, что наша национальная собственность стала собственностью зарубежных фирм. Поэтому вхождение в Евросоюз в первую очередь было связано с потерей экономической независимости. По сути дела, сейчас произошел очередной раздел Польши. Польша существует, но ничего польского в Польше нет. Другая проблема — отток наших работоспособных людей в другие страны. Очень много народу уезжает и не возвращается.

Если говорить о Польской Православной Церкви, я не считаю, что она что-то теряет в связи с вхождением Польши в Евросоюз. Существующие проблемы понимания жизни не зависят от того, входим мы в ЕС или нет. Мне кажется даже, что наша Церковь кое-что приобретает. Быть может, если бы Польша не вошла в ЕС, мы находились бы в худшем положении, как Церковь, составляющая меньшинство. Власть предержащие в Польше, как правило, принадлежат к Католической Церкви, а, как говорится, своя рубашка ближе к телу. Однако, входя в Евросоюз, власти должны были выполнить требования равного отношения ко всем. Они старались это исполнить и, надо сказать, стараются сейчас.

— Владыка, вам приходится сотрудничать с Католической Церковью? По каким вопросам и в какой форме?

— Слово «сотрудничество» здесь не совсем уместно. Конечно, мы так или иначе соприкасаемся с Католической Церковью. Католики и православные работают вместе, например, на заводах. Наши дети учатся вместе (только на уроках Закона Божьего расходятся по разным классам). Между преподавателями Закона Божьего, работающими в одной школе, должно существовать какое-то сотрудничество. Римско-католический епископ и я участвуем в одних и тех же мероприятиях государственного и локального характера. Нас часто приглашают и в школы, и на заводы. Когда открываются новые заведения, всегда просят, чтобы мы оба освятили эти заведения. Можно сказать, что мы сотрудничаем. Но в целом отношения между нашими Церквями, скорее, напряженные.

— На конференции в Екатеринбурге вы говорили о работе с молодежью. Какую форму работы с молодежью вы считаете наиболее эффективной? Ведется ли в вашей епархии статистика, подтверждающая эту эффективность: например, рост числа православных браков, снижение числа наркоманов и тому подобное?

— Снижение числа наркоманов и прочее — это следствия работы, но это не должно быть мерилом эффективности работы. Когда мы работаем с молодежью, то прежде всего думаем о том, чтобы сделать людей истинными христианами, привести их к спасению. Этим должен заниматься каждый священник. Конечно, если молодой человек или девушка знакомятся с православным богословием, учатся церковной жизни, то они будут стараться найти себе православного супруга. Если даже они вступают в брак с верующими, принадлежащими к другой Церкви, то, будучи убежденными в истинности православия, они будут стараться перевести супругов в православие. В нашей епархии из католицизма в православие ежегодно переходит примерно 40 человек.

— В Екатеринбурге вы встречались с русскими студентами, отвечали на их вопросы. Какое впечатление они на вас произвели?

— Большинство вопросов, которые они задавали, не были для меня неожиданными. Хотя меня удивил, например, такой вопрос: как решается в Польше проблема несовместимости науки и веры? Дело в том, что у нас вообще не существует такой проблемы. Даже предположения нет, будто наука может противоречить религии. Я так сразу и ответил: «Вы можете дать точное определение, в чем наука несовместима с религией?» Как я понимаю, это все еще влияние той пропаганды, которая существовала в Советском Союзе и которая до сих пор подсознательно живет в русских людях. А ведь этот вопрос задал молодой человек, студент, которого пропаганда уже не коснулась! Но вот где-то он это слышал...

— Владыка, мы знаем, что вы не только участвовали в конференции, но и посещали святые места, монастыри. Какое впечатление сложилось у вас о современном русском монашестве?

— Чтобы составить верное впечатление о монастыре, надо в нем пожить, а я только встречался с монашествующими. Но я увидел большую работу, которая проводится в разных обителях. Мы были в монастырях Верхотурья, на Ганиной Яме. Что меня особенно поразило, это знаменное пение в одной из обителей, Ново-Тихвинской женской в Екатеринбурге. Об этой системе пения я писал кандидатскую работу в Московской духовной академии. До сих пор я слышал знаменный распев только на пластинках и в Супрасльском монастыре нашей епархии (я постриженик этой обители). Я и не думал, что за такое короткое время в русских монастырях возвратятся к этому древнему пению.

— Владыка, каково в целом ваше мнение о современной России?

— Я удивлен тем, что в такое короткое время восстановлено столько храмов и монастырей. Когда я учился в Московской духовной академии, то видел только три монастыря. А сейчас — везде монастыри.

В Екатеринбурге построен храм-на-Крови. Я думаю, это наиболее явный признак больших перемен. Помню, что раньше в России (по крайней мере, в светской среде) долго было негативное отношение ко всему «царскому».

А теперь на тех местах, где были убиты Царственные мученики и где были брошены их тела, стоят храмы. Это свидетельствует о больших переменах, которые произошли в России. Переменах не в экономическом плане, а в плане духовном, в плане переосмысления истории России и всего того, что произошло в XX веке.

Записала Татьяна Крупнова