Серафимовские торжества

Пройдет немного времени, и можно будет говорить о смысле и значении тех торжеств, которые прошли в Сарове и в Дивеево летом 2003 года, для всей России. Но сегодня важно удержать в памяти те впечатления, которые составляют живую ткань праздника. Во время пребывания “на святой Серафимовской земле”, в четвертом уделе Божией Матери, Людмила Ильюнина — один из наших постоянных  авторов — вела путевой дневник. Небольшие отрывки из него “Церковный Вестник” подготовил к публикации.

Крестный ход

Плывут над головами паломников, поддерживаемые руками священства, честные мощи Прп. Серафима, а вокруг него теснятся мужчины и женщины с грудными детьми на руках и малыми детьми на плечах, маленькие сухонькие старушки и жилистые старики, инвалиды на колясках,  подчеркнуто мужественные и  сильные хоругвеносцы, милиционеры на серых в яблоках лошадках,  которые постоянно склоняют свои головы, — впереди крестного хода, а за ними тысячи и тысячи богомольцев.

Чуть позже телерепортеры РТР и НТВ, которые  снимали крестный ход,  в пресс-центре говорили нам: “Странно: у всех этих людей такие похожие лица, как будто они все родственники”. Да и мы сами, когда смотрели на огромный монитор, установленный на площади Дивеевского монастыря, вглядываясь в лица молящихся в соборе (мало кому из-за многолюдства и духоты удалось туда попасть), поражались: какие лица, сколько красивых людей собралось в Дивеево! И поражало, что у всех этих людей было “общее выражение лица” (и это было здорово,  в противовес поэтам, которые воспевали “лица необщее выражение”). Но ведь это так просто объясняется — мы обращаемся к одному Отцу и к угоднику Божию Серафиму и потому становимся едиными, родными друг другу.

На крестном ходе это было особенно явно, когда все многотысячное шествие без устали на протяжении 16 километров “единым сердцем и едиными усты” повторяло Иисусову молитву. Никаких разговоров, пересудов, обмена новостями (как это порой, увы, бывает во время обычных крестных ходов), сосредоточенная, непрекращающаяся молитва — и от этого ощущение, что этот крестный ход действительно имеет не только пространственное — от Дивеево в Саров и через два дня обратно, — а духовное измерение. Такое ощущение рождалось и на Богородичной канавке.

Святая канавка

Когда я приехала в Питер, почему-то первым делом меня спрашивали: “А как канавка, нет ли ощущения новодела и евроремонта?” Благодарю Бога, что мы приехали в Дивеево за два дня до праздника и своими глазами видели, как матушки рыли канавку и даже постояли в живой цепочке, которая принимала ведра с землей, поднимаемой из глубины канавки. Огромная куча была набросана потом на спуске с канавки, а к концу праздника ее почти не стало — народ разобрал как святыню и повез в свои города и веси.

Да, трудно привыкнуть, что теперь мы идем не по уютной тропинке, прислоняясь к  старым деревьям и оглаживая их кору в надежде, что они еще хранят память о прошлом Мельничной общинки. Теперь канавка — это бастион, это тот ров, про который говорил Прп. Серафим, что антихрист через него не сможет перейти. И именно сам Преподобный заповедал копать канавку три аршина в глубину и три в высоту  — то есть два с небольшим метра по современным меркам.

Мы идем по канавке как по настоящему крепостному валу. Вечером в темноте или рано утром на рассвете, когда вступаешь на канавку, вспоминаются слова из канона “на Божественной страже”. На канавке мы становимся духовными “часовыми”, и оружие наше — молитва “Богородице Дево, радуйся...” Дойти до конца всю канавку, прочесть 150 раз молитву, как заповедовал Прп. Серафим — не развлекаясь, сосредоточенно, — оказывается немалым трудом, воистину “божественной стражей”.

“Добро есть во еже жити братии вкупе”

Для многих из нас духовным приобретением во время пребывания в Дивеево стало общее житие. В палаточном городке люди жили по 50 человек в большой палатке с двухъярусными нарами — и я слышала, что все было мирно, никаких инцидентов не было. У нас “на частном секторе” тоже было все нормально. А когда один человек заболел и лежал с высокой температурой, то все о нем братски заботились, встали на общую молитву. И обратно он уже ехал с нами вполне бодрый, но задумчивый — почему Прп. Серафим послал ему такое вразумление в это паломничество, что даже на праздничную службу он не попал?

Один из паломников нашей группы — молодой человек, работник российского МИДа, встретивший в Дивеево семью иностранцев и посетивший их в их временном пристанище, сказал мне: “У них там все условия, горячая вода есть.  Но наше братство дорогого стоит, ни за какую горячую воду я его бы не отдал”. Да, в Дивеево мы переживали давно забытое чувство — народной общности, единства, родства. Единая жизнь, общая атмосфера иногда, неожиданно для самого человека, творит с ним невероятные перемены.

Мама одной девушки рассказала мне, как она была поражена тем, что ее “крутая современная” дочка, которая в миру ходит только в мини-юбке и джинсах, увешанная украшениями и “напомаженная”, добровольно поехала в Дивеево, сама купила себе длинное платье, заменила  привычные для нее шпильки на тапочки, смыла с лица краску и лак с ногтей, сбросила побрякушки. А в Дивеево стояла со всеми паломниками на всех службах, шесть часов в очереди к мощам. А когда оказалось, что ночевать  негде, она, избалованная, привыкшая к сверхкомфортной жизни, взяла подстилку, постелила ее где-то на ступеньках храма и мирно заснула на несколько часов.

Образцы терпения на празднике  являли дети и старики. Детей, особенно грудных и совсем маленьких, было на празднике очень много. И мы не слышали привычного в таких случаях рева и капризов.

Общей атмосфере праздника поддались и местные жители в те дни — в магазинах, на почте, на автостанции, в столовой, на улице нас встречали радушие и заинтересованность: “А какие они — верующие люди?”  Корректно, почти по-братски (говорят, что на прежних праздниках было иначе) старались вести себя милиция, ОМОН и солдаты внутренних войск.

Уроки праздника

Самый главный урок нам преподали дивеевские батюшки уже на следующий день после праздника. На проповеди и в Преображенском,  и в Троицком соборах в воскресный день они говорили о духовном смысле праздника. О том, что “недостаточно только ногами войти в храм и в обитель, а нужно пребывать в них умом и сердцем. Нельзя успокаиваться на том, что вот мы подали записки, поставили свечи — все сделали, как надо, больше ничего от нас не требуется. Нет, важно учиться слышать голос Божий. Как сказано в Евангелии: “Овцы Мои слышат глас Мой и по Мне грядут”. “Внешняя красота, то, что так много собралось паломников на праздник, то, что так много было священства, это очень хорошо. Но духовный смысл праздника не в этом. Он в том, чтобы,  глядя на Прп. Серафима, читая его житие, мы задались бы вопросом: “А как я живу? Почитаю ли я Преподобного в жизни своей, а не на словах только?” Задача тех, кто побывал на празднике, дальше понести этот огонь духовный, делиться им, нести его в свои семьи, приходы, вообще при соприкосновении с разными людьми”.

Усвоили ли мы этот, главный урок? Боюсь, что до его усвоения нам очень далеко. Иначе как объяснить то, что, усевшись в поезд и отправившись в обратный путь, мы забыли, что кроме нас, паломников, в вагоне есть и другие пассажиры, которые хотят отдыхать, а не слушать наше громогласное молитвенное пение или разговоры о “технике молитвы” до поздней ночи. “Мы не должны быть партией в стране”, — поучали нас батюшки, то есть мы не должны подчеркнуто выделяться, навязывать себя.

Наша вера, как это было у батюшки — Прп. Серафима, должна выражаться прежде всего во внимательном, терпеливом отношении к ближним, а в идеале — и в любви ко всем, без деления на праведных и грешных. А не в демонстративных молитвах и навязчивых проповедях.

Лжепророчества

Какой доверчивый и внушаемый у нас народ! За оградой монастыря, без благословения священноначалия все дни торжеств велась назойливая агитация. Агитация “за святость”. Я специально применяю тут это слово, потому что “громкоговорение” в течение суток — с повторением десятков раз одного и того же текста о прославлении старца Николая Залитского, Григория Распутина, Пелагеи Рязанской, иконы “Воскрешающая Русь” — иначе как агитацией не назовешь. Разве так у нас прославляли и прославляют святых? Разве может принести пользу, например, приснопоминаемому старцу Николаю такое его “прославление”, которым сейчас занимаются “ревнующие не по разуму”, а подчас и впадающие в настоящую истерию, его почитатели?  Полезно ли для памяти  подлинной рабы Божией, старицы Пелагеи Рязанской выпячивание того факта, что она предупреждала о том, что в последние времена появятся “овцы в овечьей шкуре” — пастыри, которые будут недостойны своего звания. Об этом предупреждал и батюшка Серафим, но мы же не воспринимаем  это как главное его поучение. И у Пелагеи Рязанской были и другие слова назидания, и были священники, которых она почитала,  были и есть те, кто по ее совету выбрал путь священства. Ведя такую агитацию, “ревнители не по разуму”  хулят святость, хулят Церковь и смущают малых сих. А ведь толпы паломников стояли и внимали таким “громкоговорителям” на празднике, а потом еще и дальше понесли слова их “проповеди”. И не поняли, что сама  сверхагрессивная реакция этих людей на вопрос “А кто вас благословил все это проповедовать?” должна была бы отвратить от них слушающих. Но наш народ, особенно современный православный народ,  на редкость доверчив. Доверчиво принимали паломники всевозможные листовки и прокламации, которые распространяли тут же на канавке “ревнители частого причащения” из Киева. “Кто вас благословил?”  —  спросили мы его. — “Мне сам отец Иоанн Кронштадтский явился и сказал, что не надо слушать тех священников, которые не допускают к частому причастию под предлогом, что нужно готовиться и поститься. Я причащаюсь каждый день”. — “Так вы, стало быть, святой, раз вас святой праведный Иоанн Кронштадтский выбрал на проповедь?” И даже иронии вопроса этот человек не почувствовал — побежал дальше со своими листовками.

И ведь почти все идущие с молитвой по канавке брали в руки эти листки, начинали их читать — это на таком-то святом месте! Когда же мы дорастем до поучения отцов Церкви, что  вера наша должна быть сознательной, разумной, “различающей духов”?  Чтобы не росло зловерие и неверие, мы должны “всякому вопрошающему дать ответ с упованием”. Мы должны жить не эмоциями, а глубиной духовной, не впечатлениями, а рассуждением.

И это еще один урок праздника: светлые чувства, народный подъем — все это очень хорошо, но важно, чтобы они не остались только чувствами. Чтобы празднование памяти Прп. Серафима было для нас не просто календарным событием (которое уйдет в летописи истории), но стало вехой на  нашем духовном пути.

Святыни Дивеево

А теперь хочу попросить прощения у читателей за то, что наговорила так много слов. Потому что главное, что происходило в Сарове и в Дивеево, словами передать невозможно. То, что там происходило с душой, невыразимо земными словами. Господь действует на душу через святыни.

Наше долгое стояние в очереди к мощам батюшки Серафима, наше молитвенное к нему обращение при соприкосновении с этой святыней, а также при прикладывании к бережно сохраненным личным вещам батюшки — топорику, лапоточкам, мантии, скуфеечке, рубашке, рукавичкам, гребешку, кусочку подлинного “молитвенного камня” — незримо, без слов преображают открытые сердца.

А купание в святых источниках Казанском, Иверском, матушки Александры и “на Цыгановке” дало переживание Силоамской купели. Даже физически купание в ледяной (сжимающей все члены судорогой) воде было пережито как очищение от скверны греха, дающее невероятную легкость и радость.

“Радость — это не счастье, — сказал нам на встрече с представителями Поместных Православных Церквей епископ Филиппопольский Нифонт (Александрийский патриархат). — Счастье кратковременно, оно приходит и уходит. А радость живет глубоко в сердце”.

“Благодарим тебя, обитель святая”, — говорили простые люди из русской глубинки, покидая монастырь. И в этих словах выражено все,  что мы пережили на торжествах в честь 100-летия прославления Прп. Серафима Саровского.

Благодарность за радость, за духовные дары, полученные в эти дни, но и за те уроки, которые еще долго нам придется усваивать, прося помощи у нашего дорогого батюшки Серафима.

Людмила Ильюнина