Предназначение иконы

Отвага автора, — который поставил себе цель исследовать основные функции православной иконы в церковной, социальной и личной жизни человека, начиная с момента принятия христианства в конце X века и до наших дней, — внушает невольное почтение.

Особенно внимательно и подробно Валерий Лепахин останавливается на почитании икон начиная с XVI века, поскольку объективное научное исследование, основанное на достоверных документах, может вестись лишь с этого периода. Именно в это время обозначилась та дифференциация «функций» иконы, которая и стала предметом исследования в книге. До того сугубо богословские вопросы мало интересовали русских иконопочитателей, и отношение к иконе было синкретически молитвенным. Следует особо отметить вывод автора: последовательное выявление различных функций иконы само по себе являлось открытием потаенных сущностей объекта почитания, заложенных в его греческом этимоне (eikonikoz — точно воспроизводимый). Вызывает изумление то, каким образом эта этимологическая связь могла воспроизвестись в русском сознании, отчасти лишенном сведений о греческой этимологии.

Автор последовательно описывает функции иконы, намеренно не разделяя их по важности и не классифицируя в иерархическом порядке. Для православного человека все эти функции равноценны и фактически не вытекают одна из другой. Это позиция воцерковленного исследователя, которая оставляет место для дальнейшей научной классификации материала. Представить все выявленные функции в их иерархии, показывающей реальное движение их во времени, — такую задачу ставит автор в конце своего исследования и намечает пути решения этой проблемы.

Завершает книгу описание литературной функции иконы. Это, собственно, не функция самой иконы, а истолкование всех ее функций в литературных текстах, умело подобранных автором и выпукло показывающих ту роль, которую икона играла в развитии русского искусства. Весь текст исследования пропитан многочисленными обращениями к художественным произведениям. Здесь использованы тексты от Пушкина и Лермонтова до Есенина и Клюева — всего более пятидесяти писателей и поэтов.

Выстроенная «парадигма иконичности» дает автору основания для важных заключительных выводов. Функции иконы постоянно изменялись, и на первый план церковного сознания выступали то одни, то другие из них. В настоящее время в центре внимания находятся молитвенная, чудотворная, богослужебная, историческая, напоминательная, родовая и эстетическая функции, «которые на этом основании можно считать главными».

Для русской ментальности характерным выбором является богословский реализм, то есть неразрывная связь в сознании вещи и слова. Такая познавательная позиция определена православным учением. Не удивительно поэтому, что автор книги в своем методе использует эту позицию. Проявляется это и в его терминотворчестве (ему принадлежат удачные термины «иконотопос», «иконослово» и др.), и в постановке задач исследования (изучение функций иконы без разделения их на группы и типы), и в способе толкования материала, и в прямом обращении к святоотеческому наследию. Самым главным свидетельством церковной позиции автора является указание на прямую противоположность и неразрывную связанность небесного и земного — образа и вещного мира, а также характерная триада «слово — образ — вещь». Чистота и последовательность этой позиции способствуют раскрытию темы лучше, чем, скажем, номиналистская точка зрения американца Дж. Биллингтона в его обширном и весьма предвзятом исследовании «Икона и топор».

Работа написана в приподнятом стиле, характерном для русских работ, в которых автор не прячет свою любовь к предмету исследования за ложно понятой научной объективностью. Этот стиль гармонирует с предметом изложения и настраивает на соответствующие эстетические переживания.

Отметим, что рецензируемую книгу следует воспринимать в контексте других исследований автора: двух предшествовавших — «Икона и иконичность» (2002) и «Икона в русской художественной литературе. Икона и иконопочитание, иконопись и иконописцы» (2002), а также двух последующих — «Икона и иконопочитание глазами русских и иностранцев» (2005) и «Образ иконописца в русской литературе XI—XX веков» (2005).