Стоило ли заявлять о “священной войне”

Первыми на призывы Таджуддина отреагировали представители конкурирующего с ЦДУМ Совета муфтиев России. Председатель Совета муфтий Равиль Гайнутдин оперативно обнародовал заявление, в котором назвал объявленный Таджуддином джихад незаконным и призвал российских мусульман сохранять спокойствие. С ним солидаризировались и другие враждебные Таджуддину муфтии, а также многие мусульманские политические и общественные деятели, в число которых попали даже лидеры Всетатарского общественного центра, совсем недавно проклинавшие Америку и восхищавшиеся “подвигами” Мовсара Бараева.

В то же время представители Русской Православной Церкви, Координационного центра мусульман Северного Кавказа, иудейской и буддийской общин предпочли согласиться с российским Президентом, заметившим в этой связи, что эмоции — плохой советчик, и лишь пожурили лидера ЦДУМ за излишнюю горячность. Как-то исправить ситуацию постарались и заместители Талгата Таджуддина, уточнившие, что объявленный верховным муфтием джихад был духовным и вовсе не подразумевал каких-либо агрессивных действий по отношению к странам антииракской коалиции. Однако все усилия, предпринятые по уврачеванию “джихадного скандала”, оказались тщетными.

14 апреля на внеочередном расширенном заседании Совета муфтиев России была принята фетва, которая констатировала, что Талгат Таджуддин вывел себя из лона ислама, представ в виде лжепророка, поскольку присвоил себе полномочия пророка Мухаммеда говорить от лица Всевышнего. Впоследствии была принята дополнительная фетва, провозгласившая Талгата Таджуддина душевнобольным и, как следствие, недееспособным. Хотя по канонам ислама эти фетвы имели силу лишь для последователей Совета муфтиев России, средства массовой информации поспешили представить их как общемусульманское порицание главы ЦДУМ.

Надо отметить, что джихад, объявленный Талгатом Таджуддином, — это не первая “священная война”, провозглашенная российскими мусульманами за последние 12 лет. В 1995 году джихад России объявил муфтий Чечни Ахмад Кадыров, в 1996 году “великий джихад” был провозглашен на конференции Союза мусульман России по инициативе его лидера Надиршаха Хачилаева, в 2001 году “священную войну” мэрии Владивостока объявил в Приморском крае представитель Духовного управления мусульман Азиатской части России Алимхан Магрупов, а через некоторое время и сам председатель Духовного управления мусульман Азиатской части России муфтий Нафигулла Аширов в такой форме заявил о поддержке движения “Талибан”, что его слова были расценены многими как призыв к российским мусульманам ехать в Афганистан и воевать против американцев. Однако вышеперечисленных мусульманских лидеров отличала от Талгата Таджуддина одна черта — все они считались второстепенными выразителями настроений исламского сообщества, в то время как Талгат Таджуддин — единственный из российских муфтиев, кто входил в сотню наиболее влиятельных политиков и ежегодно по несколько раз встречался с Президентом России. Несколько миллионов российских мусульман видели в нем своего духовного лидера и могли вполне серьезно отнестись к его призывам, что не могло не обеспокоить посольство США в России и тех российских политиков, которые отвечали за восстановление подорванных иракским кризисом российско-американских отношений.

Трудно спорить с утверждением, что наша страна сделала все возможное, дабы предотвратить войну в Ираке и не вступить при этом в гибельное для нее открытое противостояние с США. Очевидно также, что было бы неразумно до конца поддерживать режим Саддама Хуссейна, который капитулировал практически без боя и точно в назначенные Джорджем Бушем сроки. Поэтому вполне понятна и логична политика российских властей, желающих “сохранить лицо” в некрасивой иракской истории, объяснима также и их решимость снизить накал ненужных сейчас антиамериканских выступлений. И вполне допустимо предположить, что для демонстрации такой решимости потребовалось публично “усмирить” самого последовательного противника США в российском религиозном истеблишменте. Вот только подобное “усмирение” поставило под вопрос дальнейшее существование старейшей мусульманской структуры страны, которая более двух веков была оплотом наиболее лояльных Российскому государству мусульман...

Говоря о последствиях описанных событий, хотелось бы прежде всего отметить, что прогнозировать развитие мусульманского сообщества России исключительно трудно, поскольку большинство судьбоносных моментов в его истории определялось не какими-то объективными факторами, а личностными взаимоотношениями муфтиев и понятными только им поступками. Так, никто из аналитиков-исламоведов не мог даже предположить, что вскоре после знаковой миротворческой поездки совместной делегации ЦДУМ и Русской Православной Церкви в Багдад, продемонстрировавший всему миру солидарность российских мусульман и христиан по иракскому вопросу, структура Талгата Таджуддина окажется в глубочайшем кризисе всего из-за одной неосторожной фразы своего лидера.

В настоящий момент ясно лишь то, что ЦДУМ полностью проиграло информационную войну со своими оппонентами, которая строилась преимущественно на обвинениях Совета муфтиев России в распространении исламского экстремизма и разжигания межрелигиозной вражды. Под большой вопрос поставлена также и поддержка ЦДУМ со стороны властных структур, без которой — увы — ни одна мусульманская структура не в состоянии вести полноценную деятельность. С другой стороны, фетвы Совета муфтиев России исключили любую возможность примирения Талгата Таджуддина и Равиля Гайнутдина и ознаменовали начало “войны на уничтожение”, причем уничтожение именно ЦДУМ.

Новый передел сфер влияния между ЦДУМ и Советом муфтиев России неизбежно вызовет кратковременный период нестабильности в татаро-башкирском мусульманском сообществе. Трудно сказать, чем он закончится: присоединением ли ЦДУМ к Совету муфтиев России, объединением ли этих двух враждующих центров в некую новую, компромиссную структуру с компромиссным же лидером, либо восстановлением статус кво. Пока очевидно, что наибольшую выгоду от разразившегося конфликта получат мусульманские экстремисты, заинтересованные в любом ослаблении традиционных мусульманских структур. Не секрет, что столь широкое распространение ваххабизма в нашей стране в первую очередь является следствием противостояния мусульманских центров, которые в пылу междоусобной борьбы упустили из вида столь опасного для них всех внешнего врага. Вне всякого сомнения, пострадал и авторитет российского ислама в целом: большинство граждан нашей страны попросту не отличают Гайнутдина от Таджуддина, а немногие разбирающиеся в этом вопросе специалисты удивляются тому, что, по иронии судьбы, Талгата Таджуддина “отлучил от ислама” человек, бывший некогда его ближайшим учеником и сподвижником.

Вопреки сложившемуся среди части православных христиан и правоверных мусульман мнению, Русская Православная Церковь отнюдь не заинтересована в постоянных конфликтах внутри исламского сообщества России. Пережив за свою историю немало тяжелых расколов, Церковь может только сочувствовать традиционно дружественной ей мусульманской общине, переживающей сходные нестроения. И сейчас для Церкви особенно важно видеть исламское сообщество единым и сильным, поскольку только в таком виде оно способно вести полноценный межрелигиозный диалог и эффективно бороться с ваххабитскими группами, куда более опасными, чем имеющие христианские корни тоталитарные секты. Хотелось бы надеяться, что новый период в истории российского ислама не ухудшит христиано-мусульманских связей и не приблизит столь ожидаемое многими политологами “столкновение цивилизаций”.