Трудный диалог

«Церковный вестник» уже писал о состоявшемся 8—12 декабря 2003 года в г. Наяк (США) Всезарубежном пастырском совещании (см. ЦВ № 24 за 2003 год). Уже сегодня многие из его участников называют это совещание эпохальным событием в истории взаимоотношений Русской Православной Церкви в России и Русской Православной Церкви Заграницей. Впервые после десятилетий острой полемики представители двух частей единой Русской Православной Церкви имели возможность встретиться друг с другом и обсудить разделявшие их острые и болезненные вопросы. Ценность Всезарубежного пастырского совещания состоит в том, что на нем присутствовали практически все священники и епископы Русской Православной Церкви Заграницей.

Протоиерей Георгий Митрофанов, один из участников встречи со стороны Русской Православной Церкви, анализирует ее итоги и перспективы развития диалога. Участие отца Георгия в пастырском совещании РПЦЗ не было случайным. На протяжении всей своей церковно-научной деятельности он занимается проблемой взаимоотношений Русской Православной Церкви в России и Русской Православной Церкви Заграницей и с 1988 года преподает курс истории Русской Православной Церкви в XX веке в Санкт-Петербургских духовных школах.

В последнее время позиции многих представителей зарубежного духовенства меняются. Большинство духовенства Русской Зарубежной Церкви не только открыто к диалогу с нами, но и желает его развития. Так же как и мы, они видят ближайшую цель — восстановление евхаристического общения между двумя частями Русской Православной Церкви.

О богословском самосознании

Вместе с тем некоторые впечатления оказались для меня полной неожиданностью. После многолетнего изучения истории Русской Православной Церкви Заграницей у меня сложилось впечатление, что богословское сознание духовенства Русской Зарубежной Церкви и сегодня остается на том же уровне, на котором находилось богословское сознание таких отцов-основателей Зарубежной Церкви и ее богословских авторитетов, таких как митрополит Антоний (Храповицкий), митрополит Анастасий (Грибановский), архиепископ Иоанн (Максимович).

Печально было увидеть, что многие молодые священнослужители в своем богословском сознании и, в частности, в своем отношении к Русской Православной Церкви в России занимают позиции, гораздо менее богословски продуманные и духовно сдержанные. В нашей Церкви после тяжелых гонений богословский уровень не мог не понизиться по сравнению с началом века. Но мне казалось, что Зарубежная Церковь, бережно относившаяся к своим отцам-основателям, в отличие от нас смогла сохранить высокий уровень богословского сознания. Увы, приходится констатировать, что на данном пастырском совещании гораздо более глубокими и серьезными, в богословском смысле, священнослужителями перед нами предстали люди старшего поколения. Среди них были представители первой волны русской эмиграции, дети и внуки тех, кто покинул Россию после Гражданской войны, а также представители второй волны эмиграции, покинувшие СССР в годы Второй мировой войны. Среди этих людей я особенно часто чувствовал понимание наших проблем, желание понять наши проблемы, готовность слушать то, о чем мы хотим с ними говорить. Что же касается представителей молодежи в духовенстве Русской Православной Церкви Заграницей, то они поразили меня своим разнообразием и разномыслием.

Отчасти это связано с тем, что для некоторых из них Россия перестала быть той основополагающей духовной проблемой, каковой она остается как для представителей второй волны русской эмиграции, так и для потомков первой волны эмиграции. Отчасти это связано с тем, что уровень богословского образования, боюсь, весьма понизился в Русской Православной Церкви Заграницей. Я также не исключаю, что довольно большое влияние на представителей молодого духовенства оказали те немногочисленные, но весьма активные представители духовенства из России, которые перешли в Русскую Зарубежную Церковь и сейчас, пожалуй, являются наименее способными вести диалог с нами. Это понятно по-человечески, хотя лично я в полной мере никак не могу понять причины их перехода. Ведь с самого начала своего существования Русская Православная Церковь Заграницей провозгласила идею о том, что как только рухнет безбожный режим и возникнет возможность для проведения свободного Поместного Собора, духовенство Русской Православной Церкви Заграницей будет участвовать в этом Соборе и решать проблемы восстановления церковного единства. Прошло уже более десяти лет с тех пор, как такая возможность появилась, но многие молодые представители русского зарубежного духовенства как будто даже не подозревают о позиции своих предшественников и, наоборот, пытаются углубить разделение между нашими Церквями. Впрочем, как я уже сказал, молодые представители духовенства Зарубежной Церкви были разными.

Я вспоминаю выступление одного из священников, который очень жестко, хотя и в каком-то смысле справедливо, говорил о желательности для Русской Православной Церкви Заграницей воссоединиться с нами в связи с тем, что ее противопоставленность всем православным поместным Церквям в скором времени может превратить ее в секту. И такая довольно категоричная позиция высказывалась и другими представителями Русской Православной Церкви Заграницей. Но, в целом, меня удивило, насколько представители молодого духовенства мало осведомлены о богословском наследии основателей своей Церкви.

Священники

из бывших протестантов

Неожиданностью оказалось и очень интересное общение с теми священнослужителями Зарубежной Церкви, которые пришли в нее из среды американских протестантов. Мне казалось, что этим людям, далеким от проблем русской истории и русской жизни, никогда не переживавшим мучительный отрыв от России, вышедшим из протестантской среды, для которой ощущение своей противопоставленности, а значит, избранности, является нормальным — из-за чего они, возможно, и оказались в Русской Зарубежной Церкви, противостоящей всем остальным поместным Церквям, — мне казалось, что для этих людей восстановление нашего церковного единства не так существенно. Приятной неожиданностью явилось то, что многие, даже подчас не говорившие по-русски, священнослужители Зарубежной Церкви из числа англоязычных американцев не только выказывали искреннее желание вести диалог и восстановить евхаристическое общение, но и просили у нас прощения за резкие и часто неумные выступления своих коллег. Не обремененные этим семидесятилетним противостоянием, эти люди по-пастырски подходили к нашему диалогу. В частности, у некоторых из них вызывало естественное и вполне оправданное изумление и возмущение очень жестокое отношение ряда выступавших на совещании к митрополиту Сергию (Страгородскому), когда, начиная с критики его политики, те переходили на критику его личности — личности очень противоречивой, очень трагической и, безусловно, очень значимой в истории Церкви. Они, представители «конвертов» или «обращенцев», как их называют за рубежом, проявляли себя с очень хорошей стороны. И я благодарен им за такое подлинно пастырское желание уврачевать наше противостояние.

Мне запомнилось выступление иеромонаха Трифона, одного из американцев норвежского происхождения, который совершенно не говорил по-русски. Он был очень пожилым человеком, в прошлом — психологом. По причине плохого самочувствия он с трудом говорил. Отец Трифон сказал, что он совершенно не приемлет подобную нехристианскую критику митрополита Сергия, настаивая на том, что христианин не может так относиться ни к кому, даже к архипастырю, который заблуждался. Он также добавил: «Меня поражает бесчувствие тех людей, которые так неуважительно дерзают говорить об этом человеке». Это было выступление человека, который проявил себя как подлинный пастырь. Он обратил вдруг внимание на то, что люди, казалось бы, столь озабоченные судьбой Русской Церкви, совершенно не замечали.

Мне очень понравился ряд представителей русского зарубежного духовенства из среды наиболее авторитетных протоиереев. Помимо отца Николая Артемова, я бы назвал еще отца Александра Лебедева, отца Петра Перекрестова, отца Георгия Ларина... У меня даже нет желания перечислять всех, потому что было очень много священнослужителей, общение с которыми доставляло мне глубокую человеческую и пастырскую радость. То общение, которое было у меня

с архиереями Русской Зарубежной Церкви, в большинстве случаев вызывало у меня очень добрые чувства. Они на равных выступали в нашем диалоге, будучи активными его участниками и проявляя удивительную открытость в своем отношении к нам. Хотя среди них были люди, позиция которых вызвала у меня большую печаль.

О младостарцах в РПЦЗ

Так, один из молодых священников заявил, что наши Церкви могут не только вступить в евхаристическое общение, но даже полностью объединиться, если мы анафематствуем митрополита Сергия. «Это будет лучшим отказом от “сергианства”, — сказал он. — Вы готовы анафематствовать митрополита Сергия?» Поскольку этот абсурдный вопрос опять загонял нас всех в тупик, я ответил ему следующим образом: «Я — нормальный священник, а не младостарец, который готов лично анафематствовать любого архиерея». В зале раздался смех и аплодисменты, и опять ситуация вернулась к нормальному диалогу.

Зачем нужен диалог?

Во время поездки мне было важно понять, зачем этот диалог нужен им. И я думаю, что нашел для себя ответ: он им нужен для того, чтобы повысить свой богословский уровень. Мне было очень странно в разговорах со священниками Зарубежной Церкви порой выяснять, что я лучше их знаю их историю, что мне лучше, чем им, известно богословское наследие их отцов-основателей. Это печально. Мы сами страдаем от незнания собственного исторического прошлого. Но я предполагал, что они, будучи столь немногочисленными и столь тесно связанными с идеей сохранения русской православной традиции за рубежом, более бережно к этому относятся.

С другой стороны, должен отметить, что в общении со священнослужителями и рядом владык Зарубежной Церкви, которые очень по-доброму и с подлинной архипастырской любовью относились к нам, я находил гораздо большее понимание, чем подчас нахожу в общении со священнослужителями в России. Как церковный историк и священник я все 15 лет своего преподавания и пастырского служения постоянно сталкиваюсь с тем, что для многих наших священнослужителей, причем не только молодых, но и пожилых, история Русской Церкви — и уж тем более история русского церковного зарубежья — не представляется значимой. А ведь эта история могла бы предложить нам уникальный опыт существования Церкви по определениям Поместного Собора 1917—1918 годов, которые невозможно было реализовать у нас, но которые были реализованы у них. Меня часто поражало индифферентное отношение наших священнослужителей к опыту Церкви, которая вот уже на протяжении многих десятилетий сохраняет русскую православную традицию в условиях секуляризованного плюралистического общества, того общества, которое складывается теперь и у нас и в котором нам теперь предстоит сохранять нашу русскую православную традицию. Их опыт нам очень необходим. Он должен быть нами востребован. Собственно, и они тоже жили все это время не в столь легких условиях, сохраняя для нас бережно вывезенное ими из России — ту самую духовную традицию русской церковной жизни предреволюционного периода.

После совещания я еще раз убедился, что изучение истории Русской Церкви XX века — это ключ к постижению актуальных проблем современности и путей их решения как за рубежом, так и в России. В этом я убежден не только как преподаватель истории Русской Церкви, но и как священник. Церковная и гражданская история России XX века, в частности история русского зарубежья и Белого движения, и вообще история русского антикоммунизма здесь, в России, и за рубежом — являются важными аспектами нашего самопознания. Одной из величайших заслуг Русской Православной Церкви Заграницей является то, что в условиях, когда в России Церковь уничтожалась и использовалась атеистическими властями, представители РПЦЗ все эти десятилетия не только обличали богоборческую сущность большевизма, но дали глубокое богословское обоснование того, почему коммунизм не несовместим с христианством и является его врагом.

Заканчивая свое выступление на пастырском совещании, я сказал о том, что собор прославленных нашей Церковью в 2000 году новомучеников — это стена, которая воздвигнута между Русской Православной Церковью и коммунизмом. Эта стена останется непреодолимой для коммунизма в том случае, если мы останемся верными заветам наших новомучеников. Образ собора новомучеников, отсекающий нашу Церковь от зла и являющийся основанием для нашего объединения во благе и истине, большинством участников совещания был принят как очень важный. Если у нас нет сил решить какие-то проблемы, будем молиться не только Христу, но и святым, в первую очередь тем святым, с которыми непосредственно были связаны проблемы, которые мы сейчас пытаемся решить. Мне было важно ощутить на этом пастырском совещании, что собор святых — это не просто своеобразная «доска почета» заслуженных деятелей церковной истории, но составная часть церковной жизни. Святые всегда приходят к нам на помощь, когда мы обращаемся к ним за помощью в попытке решить неразрешимые проблемы.

Ценность совещания в том и состоит, что мы почувствовали, как наши общие святые могут нам помогать, просвещая наши сердца духом любви и милосердия. Именно этот момент делает эту встречу пастырским совещанием, а не какой-то научной конференцией или общественно-политическим собранием.