Архимандрит Филарет, много лет бывший келейником отца Иоанна, рассказал о последних месяцах жизни батюшки. Мы хотим познакомить с этим рассказом читателей «ЦВ».
Нас собрала здесь любовь Батюшки к Богу и наша любовь к Батюшке. Мы собрались в преддверии Батюшкиного дня рождения, когда ему бы исполнилось 96 лет. Только два месяца не дожил он до этой почтенной даты, оставив земную юдоль и переселившись в Царствие небесное. Но сам он все последние годы свидетельствовал нам своей жизнью о своем «двойном гражданстве» и о том, что он больше гражданин неба, чем земли. И по мере того, как возрастали у отца Иоанна его старческие немощи, обнажая угасание жизненных сил, для нас, насельников монастыря, ощутимо являлось величие его духа и сила Божия, живущая в этом ветшающем человеке. И мы цеплялись за это ускользающее от нас явление милости Божией, за 95-летнего старца, молитвой и слезами удерживая его в этом мире. Не раз он говорил:
«Я уже устал. Мне тяжело быть здесь. Отпустите меня». Но кто-то от сердца предавал его воли Божией, а кто-то продолжал просить. И батюшка отступал и жил еще. Жил для тех, кому был так нужен.
Многие, кто застал батюшку и общался с ним на деятельном этапе его жизни, рассказали о нем в своих воспоминаниях. Я же воспользуюсь исключительным правом, данным мне милостью Божией свыше. Я видел дорогого батюшку, был при нем в сокрытый для всех период его земной жизни. Вплоть до 1999 года распорядок батюшки мало чем отличался от уставной монастырской жизни. Он молился в храме, служил в праздники, принимал посетителей, по послушанию говорил проповеди и отвечал на письма. Отец благочинный благословлял его говорить проповеди, из которых составился в итоге годичный круг больших праздников. А мы, бывшие рядом, больше видели эту внешнюю сторону его жизни и не задумывались о сокровенном. О том, что ему уже почти 90, и то, что он делает, выше человеческих возможностей.
В 2001 году батюшка последний раз послужил пасхальную заутреню в Благовещенском храме.
В 89 лет прошел старец последний крестный ход с братией в праздник Успения Божией матери, уже остро почувствовав, что надвигающиеся в нем перемены требуют иного образа жизни. Но и в 90 лет он все же прошел вослед монастырскому крестному ходу свой крестный ход, но только три дня спустя. Мы шли с ним вдвоем, воспевали величие Царицы небесной, на своей груди он нес образок Успения Божией Матери. И в первый раз в этот юбилейный для него год мы услышали от него откровение, что душа его уже тоскует по небу и любит его больше чем землю.
Так начался его переход в сокровенную жизнь. И не было в нем в связи с этими переменами ни горечи, ни сожаления, Он как и всегда в своей жизни преклонил главу перед волей Божией, и мы, бывшие с ним рядом, стали невольными свидетелями тех утешений, которыми ободрял и вознаграждал нас Господь.
Иногда утром я мог услышать от него неожиданное признание, что ночь он провел в Царствии небесном. Или вместо приветствия — протест: «Нет-нет, я не могу с тобой сегодня молиться, надо же мне отдохнуть, я ведь только со службы пришел!..»
Уже в декабре 2000 года удостоил Господь радости служить пасхальную службу. Заутреня была у нас в монастыре, и все, по свидетельству батюшки, ликовало — и небо, и земля, и люди... А было и такое: в ответ на мое обычное утреннее приветствие «Христос Воскресе!» он в каком-то недоумении смотрел на меня и спрашивал: «А где мы?» Я отвечал вопросом на вопрос: «Я в келии отца Иоанна, а вы где?» — «А я в Царствии небесном». Вид батюшки в такие моменты не допускал сомнения в истинности этих слов. И действительно, он радовался всему, что происходит в нашей святой обители. Однажды по его ходатайству перезахоронили с городского кладбища в монастырские пещеры одного иеромонаха. И в день погребения он ликовал как никогда, действительно на его душе была Пасха.
Келейнице, которая оставалась на ночь рядом с батюшкой, не раз приходилось быть свидетельницей его ночных служб и послушаний. Сначала она только слушала, потом стала кратко записывать виденное и слышанное. Перескажу дословно и даже с датами несколько ее записей.
6 сентября 2003 года, 3 часа ночи. Отец Иоанн сильным и бодрым голосом возгласил: «Благословение Господне над Россией, над Святой православной нашей Церковью, над народом Божиим и над нами». После батюшка благословил на все четыре стороны.
Утром она спросила его, какую службу он правил. Он скороговоркой ответил: «Служил, служил», и перевел разговор на другую тему.
11 июня 2004 года, ночь, 3 часа 30 минут. Батюшка вслух беседует с каким-то священником, называет его отцом Михаилом, задает ему вопросы, касающиеся богослужебной практики. Но разговаривает бодрым голосом десятилетней давности. Ответов не слышно. Когда батюшка попрощался с посетителем, келейница подошла к его кровати. Увидев ее отец Иоанн заволновался: матушка-то где, позови ее! Она вынуждена была ответить, что матушка ушла с отцом Михаилом.
28 сентября 2003 года, под утро, едва забрезжил свет, батюшка над кем-то читал разрешительную молитву. Потом келейница подошла к нему и увидела, как он осеняет кого-то невидимого крестным знамением.
Итак, его служение продолжалось. Днем было его келейное правило. Всенощное — под праздники, встречи — конечно же, ограниченные, не так как раньше. Видимая всем нам старческая жизнь. А ночью — жизнь в другом мире. Иногда ночами он даже пел.
25 января 2004 года он в час ночи со всей возможной для него силой пел в голос стихиру «Воскресение твое Христе Спасе ангелы поют на небеси и нас на земли сподоби чистым сердцем тебе славите», старательно акцентируя на словах «чистым сердцем». Закончив, он снова и снова начинал пение той же стихиры. Долго келейница слушала и ждала окончания, но ночное пение затянулось, и она решила прервать его. Подошла к батюшка: он спал и во сне пел вдохновенную пасхальную песнь. Ее рука не поднялась остановить его.
Батюшка жил своей жизнью, и большая ее часть принадлежала уже другому миру. Силы же его все убывали. Монастырское священноначалие решило озаботить близких к отцу Иоанну людей записями воспоминаний о его жизни. Батюшка запротестовал: «Какие воспоминания, о ком?» Но потом согласился, узнав, что какие-то записи его рассказов делались с 1981 года, а главное, поняв, что существует возможность появлений измышлений о его жизни и о нем самом. Благословляя нас на этот труд, он сказал: «Только акафистов мне не пишите». И вот, приведя в порядок записи, мы читали их батюшке. Это стало еще одной интереснейшей стороной его жизни в это время. Впоследствии, перечитав все это, он напишет: «Я перелистал страницы своей жизни, возвращаясь в прошлое, и сам умилился, узрев богатство милости Божией ко мне, убогому и грешному человеку». Но надо было еще видеть его реакцию на то, что ему читали. То он загорался радостью, то слезы умиления застилали его глаза, то потоком лились дополнения к уже написанным воспоминаниям. Батюшка снова проживал свою жизнь. Время многое уже изгладило из памяти, — и вдруг все ожило, свет прошлого засветился настоящим, и благодарность Богу изливалась молитвой за тех, кто был его путеводителем по жизни к Богу...
Ваня Крестьянкин с детских лет был псаломщиком и ходил со священником на требы. Однажды, провожая в путь всея земли прихожанку своей церкви, они попали на поминки. День был постный, а наготовили все скоромное. Ваня ничего не ел, ссылаясь на свое здоровье. И вот, возвращаясь домой с батюшкой, он услышал от него первый урок о законе правды Божией: то, что произошло, это не пренебрежение Божиими постановлениями, а ошибка, которую надо покрыть любовью. «Буква убивает, а Дух животворит». Полученный урок лег в копилку духовного опыта юного псаломщика на всю его жизнь.
Благодарную память о новомучениках владыке Серафиме Остроумове и Николае Кольском батюшка также сохранял до конца своих дней. Именно они благословили его, тринадцатилетнего мальчика, на монашеский путь. У батюшки висела фотография этих двух святителей. На обороте есть умилительная надпись: «От двух друзей о Господе юному другу Ване, с молитвой, да исполнит Господь желание сердца твоего и да даст тебе истинное счастье в жизни. Архиепископ Серафим».
Глубока была его память и о других людях, которые принесли в его жизнь беду и страдание. Он принял их как орудие промысла Божия.
А вот жалеть и молитвенно помнить о них никогда не переставал. Батюшка называл это «памятью сердца». 18 декабря 2004 года он вдруг заговорил об Иване Михайловиче Жулидове. Я спросил, кто это? Батюшка ответил: «Да мой первый следователь». И, помолчав, добавил: «Жив ли он?» И вдруг сам утвердительно ответил: «Жив, жив. Только он старенький». «А вы что, повидаться с ним хотите?» Батюшка энергично перекрестился: «Боже упаси. А вот альбомчик-то “Встреча” с моими фотографиями я бы ему послал — в удостоверение, что я все еще жив».
Вспоминается мне еще один рассказ из жизни батюшки, который поразил меня своей простотой и правдой Божией. Было ему тогда 23 года. Он застал старушку Анастасию Матвеевну, у которой снимал угол, всю в слезах. Она сидела над расползшимся по столу тестом. Она очень любила стряпать пирожки и скорбела о бесполезно выброшенных деньгах — в дело тесто уже не годилось. Реакция Вани была мгновенной: он протянул ей деньги со словами, что покупает у нее это тесто. Меня поразило то, как он, будучи еще совсем молодым человеком, мог с такой готовностью безошибочно поступить по Божьей воле.
Вот еще один жизненный урок из воспоминаний батюшки. Будучи в сане, он, молодой иерей, готовился к проповеди о любви. К звучащему с амвона слову он всегда относился очень серьезно и ответственно. Оставшись дома, он заперся и не отвечал на периодически повторяющиеся стуки в дверь. Он проработал до вечера, закончил, перечитал проповедь, и тут же последовал стук в дверь. Открыв, он увидел соседку, которая обратилась к нему со словами: «Иван Михайлович, вас, верно, не было дома, я хотела занять у вас копеечку, хлеба не на что было купить». Батюшка почувствовал, что вспыхнул. Эту проповедь он так никогда и не произнес. Она проповедовала слова любви, но обличала то, что произошло в этот день. И отец Иоанн помнил об этом уроке всю жизнь.
Я часто вспоминаю такие простые примеры, многоговорящие моменты из батюшкиной жизни, и с грустью сознаю, что я бы так не смог.
Сбор воспоминаний о батюшке продолжался, а он все чаще стал возвращаться к смущающей мысли о недопустимости обнародовать их при его жизни. Батюшка молился, и Господь услышал его. Наряду с воспоминаниями потекли и кассеты с записями его проповедей, служб, чтения Евангелия и молитв. И батюшка вдруг повеселел и начал разговор о том, что если уж что-то сейчас и делать, то делать не о нем, а о жизни Церкви. «Вот-вот, если и будет польза кому-то от этих кассет, то делайте». Это новое благословение оттеснило на время предыдущий замысел.
Батюшка усердно включился в нашу работу. Он просматривал планы, что-то редактировал и даже обсуждал музыкальное сопровождение. Самым приятным для него было прослушивание через наушники готовых альбомов. Первый альбом мы подарили ему на 60-летие его иерейского служения. А второй — «Блаженны мертвые умирающие о Господе» — он попросил сделать не откладывая, в первую очередь. Основная проповедь в нем посвящена исповедникам и новомученикам Российским. Мы получили готовый заказ за день до того, как батюшке стало совсем плохо. И какой же был у нас шок, когда мы прочитали надпись на упаковке: «Поминальный набор». Батюшка подержал в руках диски, полюбовался оформлением и, отдавая мне, сказал: «Спрячь до времени, он скоро пригодится».
В душе мы уже понимали, что происходит, но не хотели, не могли смириться и сопротивлялись надвигающемуся.
10 февраля 2003 года в Москве происходило освидетельствование мощей преподобного старца Симеона. Батюшка еще при его жизни бывал в монастыре, служил с ним, приезжал проводить его в путь всея земли. Теперь пришло время старца оставить место покоя и снова выйти на служение людям. А раки на принятие мощей не было, но зато все знали, что в келии отца Иоанна стоит гроб, сделанный для него руками монашествующей братии. Батюшка не задумываясь и даже с радостью распрощался со своей домовиной и предложил ее святому. Но попросил сделать к канонизации святого Симеона раку, как у преподобного Серафима. И сразу после канонизации преподобный Симеон Псково-Печерский вернул батюшке гроб уже обжитым. Отец Иоанн принял его как благословение святого и просил внутри не менять обивку, только застелить сверху белыми пеленами. Ровно через три года отец Иоанн обрел себе место по воле Божией и в этом гробу, и в той пещере, в который сорок три года провел старец Симеон.
Период с 2000-го года и до последнего дня жизни батюшки для братии монастыря стал отрадным. Братия получила возможность чаще и ближе общаться с отцом Иоанном. Раньше у них на пути оказывались приезжие посетители, которым в день отъезда отказа в приеме не было. Теперь же, когда поток приезжих иссяк, они могли прийти к нему и во время его келейной службы, и вечером перед службой. Повод прийти находился тотчас, когда являлось стремление его повидать. То надо было взять у него дароносицу, то принести освященного хлебца, а то и просто желание посидеть рядом с ним, прикоснуться к нему, услышать его слово.
«А, Ворушенок пришел... А, Проша пожаловал...» Он благословлял посетителя и что-то ему говорил. И, как потом многие из братьев свидетельствовали, отвечал на незаданный ему вопрос, который был в душе человека. Батюшка был с братьями ласков, как будто восполнял свою недоданную им ранее любовь.
5 февраля 2005 года в одно мгновение, без всякой видимой подготовки, во время молитвы мертвенная бледность накрыла его, как саван. Я отчаянно завопил: «Что же вы, умирать собрались?!» Едва слышным шепотом батюшка ответил: «Нет, я еще поживу».
Ровно год готовил нас батюшка к разлуке с ним. 95-летний юбилей батюшки прошел торжественно и празднично. Он неизменно одаривал братию подарками и сам радовался возможности радовать и утешать других. В этот день в его келье побывало монастырское священноначалие во главе с нашим владыкой архиепископом Евсевием и все желающие братья, и хористы, и труженики.
С июня, после своего дня рождения, батюшка стал более сосредоточен и молчалив. Это возбуждало в нас тревогу. Мы спрашивали: «Батюшка, ну что же вы вздыхаете? Вам плохо?» — «Нет, все хорошо». — «Ну, и зачем же эти вздохи?» В ответ звучало: «А мне так легче».
16 июня 2005 года батюшка твердо, как о деле решенном, заявил, что сил уже нет и не будет, и теперь путь его идет только вперед, к Царствию небесному. И с этого времени возраст отступил, на лице его водворилось безвременье вечности. С 18 декабря батюшка причащался ежедневно. 28 декабря 2005 года стало очевидно, что жизнь уходит. С 30 на 31 декабря в 3 часа 30 минут ночи отец Иоанн спокойно трижды сказал: «Я умираю». Изменился весь вид его. Стали читать отходную. После причастия у него собрались прискорбные братья и снова пропели канон на исход души, но батюшка уже ни на что не реагировал. Все стали с ним прощаться. Пели пасхальные стихиры. На возглас «Христос воскреси!» все услышали тихий и сбивчивый шепот умирающего: «Воистину воскреси!»
Потом на возгласе «Христос воскреси!» отец Иоанн с усилием поднял руку, перекрестился и ответил: «Воистину воскреси!» И каково же было состояние собравшихся в келии, когда на третий раз отец Иоанн своими обычными интонациями и даже радостно, но тихо, подтвердил свое свидетельство о воскресении Христа: «Воистину воскреси Христос».
Начиная с 31 декабря братья собирались у постели батюшки. Они рассаживались в келье кто на кровати, кто на полу, кто у изголовья, и при свете горящих свечей прочитывали за вечер всю Псалтирь, расходясь около часа ночи. Днем читали святое Евангелие, причащали батюшку ежедневно.
И вот, начиная с 3 января, батюшка сам стал читать исповедание своей веры: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты воистину Христос, сын Бога Живаго».
Причащался батюшка очень сосредоточенно и даже отрешенно, но после причастия не раз высказывал Господу желание своего сердца: «Господи, возьми меня поскорее отсюда. Разреши меня скорее, Господи». Братья плакали и просили о продолжении жизни старца. Сам же он желал разрешиться и быть со Христом. Но молитвенные силы братии были не равны с его силой. Желая заглянуть в завтрашний день, я задал батюшке вопрос: «А доживем ли мы до Рождества?» На что он тихо и задумчиво, глядя куда-то поверх меня, ответил: «Рождество, Крещение...» — и потом замолк.
7 января утром перед причастием батюшка громко воскликнул: «С миром изыдим!» И, немного помолчав, добавил: «О имени Господнем!»
После Рождества батюшка заметно окреп, но от дальнейшего лечения категорически отказался. Все анализы были хорошие. И врачи отступили, сказав: это не наше дело, это дело Божие.
Он стал возвращаться к своему обычному ритму жизни, стал подниматься к трапезе. Но 25 января вдруг сказал: «Еще одну недельку потерпим». И, отвечая на какие-то свои мысли, добавил: «А вечно лишь Солнце Любви».
4 февраля день прошел обычно. Утром, причащаясь, он сам делал возгласы и сам прочитал: «Ныне отпущаеши раба твоего, Владыка». Ничем не насторожил нас батюшка в этот день, только несколько раз спрашивал нас о времени, чего раньше не делал. Вечером он не пожелал встать на всенощную в честь Новомучеников и исповедников Российских, канон слушал лежа.
5 февраля с утра ему прочитали канон Святой Троице восьмого гласа воскресной полуночницы. Он приготовился к причастию, но все молча. Перед причастием ему померили давление, и оно не выдало его тайных приготовлений. Все было нормально, как обычно, и первый раз он не делал возгласов, причастился молча. Затем прослушал отпуск, повернулся на правый бок и закрыл глаза. Через десять минут после причастия мне стало ясно, что уже никогда больше он не откроет своих глаз.
С 28 декабря по 5 января — батюшкин сорокоуст, когда он приучал нас к разлуке с ним и готовил нас к расставанию.
Дорогие мои, чадца Божии! Верьте Богу, доверяйтесь Его всегда благой о нас воле. Приимите все в жизни, и радость, и безотрадность, и благоденствие, и злоденствие, как милость и истину путей Господних. И ничего не бойтесь в жизни, кроме греха. Только он лишает нас Божия благоволения и отдает во власть вражьего произвола и тирании. Любите Бога! Любите любовь и друг друга до самоотвержения. Знает Господь, как спасать любящих его.
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин), 25 июня 2005 года.
Подготовила Мария Ельцова
