Неутомимый делатель на пажитях Христовых

После окончания Таинства — в ознаменование его — Милена Дюшановна собрала застолье, скромное по теперешним меркам, но приличное по тем временам. Тем самым появление нового воина в рядах Христовой Церкви отмечено было не только ликованием ангелов на небесех (Лк. 15, 10), но и торжеством малого стада — узкого круга людей, в который, помимо самого Сергея Сергеевича, Милены Дюшановны и меня, входили Вадим Васильевич Кириченко и Ирина Васильевна Ватагина. С этим милым, дружным кружком мне и впоследствии доводилось делить радость общения, каковое мы скрепляли чаепитием с заваркой из трав, которые всякий раз заново набирал Вадим Васильевич в лесу по пути из дома на работу в музей. Присутствовать на этом чаепитии почиталось за честь, застолью этому придавалось особое значение, и неудивительно — общение переживалось как радость.

После чаепития Сергей Сергеевич достал из портфеля свою книгу, только что вышедшую из печати, и, подписав, подал мне. «Quasi modo genitus» — прочитал я. Несмотря на скудность моих познаний в латыни, меня удивило проникновение Сергея Сергеевича в самую суть Таинства крещения. «Quasi modo — “как бы образ”, gennao — “рождаю”, — про себя рассуждал я. — “Как бы по образу рождения”». Удивительно, думаю, человек только что катехизирован, а ситуацию оценил по достоинству. Впрочем, недоумение рассеялось, как только я ознакомился с книгой. По подходу к теме, совершенно не освещенной в русской литературе, по работе с греческим текстом, по осведомленности с мировой литературой — и древней и новой, по глубине мыслей наконец, передо мною сразу же предстал жрец науки. Ясно стало, что крестился он не «на всякий случай», а осознанно, по убеждению.

Присматриваясь к дальнейшей поступи Сергея Сергеевича и по трудам его, и по лекциям в университете, которые я несколько раз посещал, мне приходилось только удивляться и благоговеть перед его успехами.

Вступление Аверинцева на христианский путь совершилось на моих глазах. К тому времени Сергей Сергеевич уже имел известность и солидный научный багаж. К прозрению вел его Господь труднейшими путями. Не оставляя научной деятельности, Аверинцев переориентировал себя. Войдя в Церковь, он разглядел здесь множество назревших трудных проблем. Это были годы застоя, единственной дозволенной религией был марксизм-ленинизм, на христианском знании лежал запрет, по всем границам висел «железный занавес».

Теперь уже общепризнанным стало, что труды Аверинцева были маяком среди «пустопорожних вод» атеистического засилья. Он не мог смириться с совершающимся насилием над народом — обезбоживанием и опустошением человеческих душ, и потому вышел ратоборцем на поле брани.

Все работы, вышедшие из-под его пера, отличаются серьезностью, фундаментальностью, глубиной. Правда, они сложны для восприятия, но они и рассчитаны на элитного читателя: писателей,  научных работников, студенчество. Аверинцев верно расценил, что при неустанных идеологических «заботах» партии о насельниках России даже искателям правды немудрено было пройти мимо ценностей христианства. Потому и направил он свои усилия на то, чтобы дать прозрение интеллигенции, переориентировать ее, отвести от рутины наукообразия. Какою же мудростью должен был обладать Аверинцев, если ходить ему приходилось по лезвию ножа. В этих чудовищных условиях он старался оживить и одухотворить научную мысль, искоренить наукообразие, донести живую струю христианских ценностей до ищущих Истину.

Латинская пословица гласит: «Mens sana, in corpore sana» (в здоровом теле здоровый дух). Она всегда приводится как аксиома, как нечто непререкаемое. Не вступая в принципиальную критику, все же скажу, что к Аверинцеву она неприложима. Здоровьем Сергей Сергеевич, мягко скажем, не блистал, но был неутомимым тружеником на ниве Христовой и всегда оставался верным сыном Церкви. Даже когда писал на сугубо научные темы, он поверял себя Откровением и святоотеческим учением.

С Сергеем Сергеевичем Аверинцевым мне довелось свидеться еще раз на заседании депутатского корпуса. В 1990 году Аверинцев и я оказались избранными в депутаты, он — союзного значения, я — Моссовета. По каким-то надобностям начальству потребовалось собрать вместе весь депутатский корпус. Во время заседания кто-то сказал: «Аверинцев в зале». Я встрепенулся и спросил: «Где?» Мне указали. Сергей Сергеевич разговаривал с каким-то депутатом, я выждал, когда он остался один. Подсев к нему я спросил: «Сергей Сергеевич, вам ничего не говорит фраза “Quasi modo genitus?”». Аверинцев развернулся, внимательно меня осмотрел и сказал: «Так вот это вы! Я часто о вас вспоминаю, молюсь о вас, но вы запомнились мне совсем другим». И тут же обратился с вопросом: «Чем могу вам помочь?» Заседание вскоре закончилось, и мы расстались.

Сознательно прилепившись Христу, Аверинцев не изменил своему призванию, не оставил научной деятельности. Он только изменил ее ракурс. В работах Аверинцева свершался некий синтез веры и знания, так что через науку у него просвечивала живая вера. Такой синтез не только способствовал его научной деятельности, но и позволил ему прозревать во всем этом дар Божий, в признательность же за это истаивать в любви и благодарности Творцу.