Русский выбор. Взгляд из XXI века

16 марта в Издательском Совете Русской Православной Церкви состоялся круглый стол «Русский выбор. Взгляд из XXI века», посвященный обсуждению нового телевизионного документального сериала Никиты Михалкова «Русский выбор» и осмыслению трагедии белого движения, судеб первой русской эмиграции и ее роли в истории России.

В преддверии круглого стола были организованы просмотры фильма «Русский выбор» в православном кафе «Ямское поле» и в актовом зале Издательского Совета. Широкая зрительская аудитория могла ознакомиться с фильмом в декабре 2003 — январе 2004 года, когда его транслировали по воскресным дням на телеканале «Россия».

Протоиерей Владимир Силовьев,

председатель Издательского Совета Русской Православной Церкви:

Думаю, что мы сегодня обсуждаем предмет чрезвычайной важности. После этого фильма я задумался над тем, почему же русские герои оказались такими наивными? Почему можно было так запросто заставить двадцать тысяч человек прийти зарегистрироваться, а потом их спокойно расстрелять? Почему в русском народе существует наивность, которая приводит к таким трагедиям? Как эти двадцать тысяч отдали себя в руки тех людей, чей даже внешний вид заставляет содрогаться. Я бы поставил вопрос шире: почему же они все-таки не сражались до конца? Как Павел I сказал: «Умру, но останусь вашим государем». А Николай II отрекся от престола, но почему он отрекся? Он оказался совершенно одиноким среди своего окружения — генералов, офицеров, аристократов, которые в один голос отреклись от него, а потом и сами попали под расправу, хотя многим и удалось уйти. Да, они сохранили культуру, они сохранили «аромат старой России», и сейчас идет активный процесс сближения двух частей русского народа, но все равно остается вопрос: почему они не сражались до последней капли крови? Почему не пожертвовали собой, как новомученики? В чем был исторический и духовный смысл русской эмиграции?

Никита Михалков,

кинорежиссер, председатель правления Российского фонда культуры:

Очень плохо для режиссера, если после показа его фильма надо еще о чем-то говорить. Чем дольше я работал над этим фильмом, тем труднее мне было искать ответы на вопросы «почему?» и «как?»... Что такое судьба конкретного человека перед лицом трагедии такого масштаба, когда кажется, что Господь отвернулся от целого народа, помутил его сознание, вселил в него такую непримиримую ненависть? И мы с вами являемся свидетелями того, что эта ненависть никуда не исчезла, разожженная классовая ненависть остается. Представление о равенстве, которого быть не может, — это вина, заблуждение, соблазн. Должно быть не равенство, а равноправие, а дальше — как Бог даст. Но соблазн этот проник в поры огромной страны, огромного народа. Почему народ поддался на этот соблазн? В.В. Розанов говорил, что Россию погубила русская литература. Тут тоже есть определенная правда. Почему Гончаров любит Обломова, а хочет, чтобы все любили Штольца? Лучшие страницы — про Обломова, которого он любит и знает хорошо, а худшие — про Штольца, потому что он его не любит, но надо, чтобы его любили, так как он олицетворяет прогресс.

Все началось при Петре I, который хотел видеть результаты своей жизни уже при жизни. Он был гениальным человеком, но считал, что все можно сделать с этим народом, если изменить его сердцевину. И получилось разделение на века интеллигенции и народа. Появилась постепенно увеличивающаяся пропасть между власть предержащими и народом. Ведь это началось не в 1917 году, а гораздо раньше. Один из ответов на очень сложный и неоднозначный вопрос «почему же не дрались до конца?» состоит в том, что русские дворяне и офицеры были православными людьми, которые по вере своей врать не должны, и они не могли обещать своему народу то, чего не могут дать. Очень большую беду нашей стране принесла врожденная порядочность и невозможность лгать тем, с кем ты живешь на одной земле. Мы не могли в сериале ответить на все вопросы и не ставили перед собой такую задачу. Но та легкость, с которой была предана еще одна система — социалистическая, удивляет и настораживает. Ужас для огромного количества людей, тем более берущих на себя ответственность за страну, заключается в желании увидеть результаты своей жизни при жизни, забывая о масштабах страны и истории. Это один из первых тестов неверия в бессмертие души, в продолжение, в то, что все не кончается с твоей жизнью.

Мы знаем историю наших древних святых, но не знаем историю новомучеников, которые жили практически в наше время и которым подвиг дал возможность удержаться в этом кровавом водовороте и встать в ряд с нашими древними святыми. А мы не знаем, как они сумели устоять и не предать своей веры, как они своей силой и энергией смогли удержать других вокруг себя. Я думаю, что задуматься об этом было бы очень важно. Я получил благословение Святейшего Патриарха на съемки фильма про новомучеников.

Епископ Венский и Австрийский Иларион:

На Западе живет очень много людей, которые своими корнями так или иначе образом связаны с так называемой «белой» эмиграцией. И для этих людей, для поколения их отцов и матерей и для их потомков очень важно, чтобы была восстановлена историческая справедливость, и они увидели, что те люди, которые живут в России сегодня, знают историю не так однобоко и предвзято, как это было в советское время.

История России последнего столетия — это история очень трагическая и полная разрывов и разломов. Состав русской эмиграции очень пестрый, есть потомки и белых, и красных, и власовцев. Сейчас эта история все более и более уходит в прошлое. Но то, что остается, — это память людей о своих предках и о своей истории, любовь людей к своей утраченной родине, которая уже никогда не вернется.

Мне приходилось посещать разные места на Западе, тем или иным образом связанные с историей России. Например, на юге Австрии есть казачье кладбище. Там похоронены потомки донских казаков, во время Второй мировой войны воевавшие на стороне немцев в составе армии генерала Власова. После войны их должны были выдать Сталину. Когда они узнали, что их ждет, часть из них решили убежать, но английские солдаты настигли их в лесу и расстреляли. В течение одного дня погибло около полутора тысяч людей. Сейчас на этом небольшом кладбище раз или два в год совершается панихида. Когда я отслужил там панихиду, я думал о том, что судьба России сложилась таким образом, что часть ее сынов сражалась на одной стороне, часть на другой. Исторически одних можно судить, других оправдывать, но для нас, живущих много десятилетий спустя, эти грани стираются, во всяком случае, они стираются в памяти Церкви. Потому что для Церкви, для церковного человека все — и те, кто сражался на стороне красных, и те, кто сражался на стороне белых, и те, кто воевал за советскую Россию во время Второй мировой войны, и те, кто воевал против нее, потому что надеялся тем самым освободить ее от ига безбожной коммунистической власти, — все эти люди были жертвами одной великой трагедии. Конечно, Церковь молится обо всех этих людях, потому что в памяти Церкви нет врагов.

К сожалению, я еще не имел возможности посмотреть фильм, который снял Никита Сергеевич, потому что до наших австрийских краев он еще не дошел, но судя по тому, что я о нем слышал, он будет горячо воспринят нашей русской эмиграцией. Возможно, будут и споры, но прежде всего он вызовет благодарность его создателям.

Протоиерей Георгий Митрофанов,

преподаватель Санкт-Петербургской духовной академии, член синодальной Комиссии

по канонизации святых:

Фильм «Русский выбор» пытается преодолеть проблему исторического беспамятства. Собственно, историческое беспамятство и отличало красных от белых. Красные как будто не знали сложной 900-летней истории России. Для них существовали только дурное прошлое, трудное настоящее и прекрасное будущее. А для белых существовала эта 900-летняя русская история, и ощущение этой истории позволило им сохранить то, что отсутствовало у красных — духовно-историческую трезвость. Вот эта кажущаяся почти аскетической добродетель — историческая трезвость — была чрезвычайно важна в тех условиях, ибо только жутким духовным обольщением можно объяснить тот факт, что масса русских людей признала своими вождями Ленина и Троцкого, а генералов Алексеева, Корнилова, Деникина, Колчака, Врангеля — всех тех, кого мы видели в этом фильме, — отвергла.

Здесь был поставлен вопрос: «Почему врангелевцы не погибли все в Крыму?». Во-первых, если бы врангелевская армия целиком погибла в Крыму, то с этой армией погибли бы все те, кто с ней ушел за границу. Понимая, что Крым ему не удержать, Врангель сделал все от него зависящее, чтобы вывезти как можно больше людей. Причем из вывезенных ста пятидесяти тысяч большая часть были не военные, а гражданские лица, раненые и больные. Так что Врангель делал конкретное дело — он спасал жизни. И не случайно он еще более трех лет сохранял армию в условиях эмиграции, потому что существовала идея так называемого «весеннего похода»: они отступили, но продолжали войну. И если мы говорим о белых как о предмете художественного изображения, то я не согласен с тем, что в советском кинематографе белых плохо изображали. Поразительно то, что именно советский кинематограф ощутил эстетическое обаяние белых: красные были «правильные», но неинтересные, а белые «плохие», но замечательные.

Американский писатель Фолкнер вложил в уста одного из своих героев, офицера-конфедерата, который тоже потерпел поражение, слова, которые могли бы стать лейтмотивом белого движения: «Они нас разбили, но не победили». Вот эта непобежденность белых и создала тот духовный импульс, который на протяжении многих десятилетий позволял существовать «альтернативной России». Это была альтернативная Россия, которая отстаивала честь нашей страны. Как историк, я могу сказать: одной из причин поражения белых является то, что они не смогли создать такую стройную систему террора, которую создали красные, но если бы они ее создали, они перестали бы быть белыми.

Фильм подводит нас к очень важной и болезненной проблеме, говорить о которой решаются немногие, — это проблема того, какой была дальнейшая борьба нашей эмиграции. Кстати, одним из первых об этом заговорил Виктор Астафьев. Подавляющее большинство представителей военной эмиграции — и этому можно поразиться, хотя их патриотизма никто не оспаривает, — всерьез рассматривали перспективу сотрудничества с Германией, в то же время прекрасно понимая, что такое нацизм. Вот до какого состояния они были доведены. Позиция генерала Деникина была скорее исключением из правила.

Завершая свое выступление, я хочу сказать слкдующее. Фильм называется «Русский выбор». На мой взгляд, проблема нашей страны сегодня заключается в том, что мы свой выбор по-прежнему не сделали. А выбор прост. Мы должны осознать, чьи мы продолжатели — белых или красных. Тот розовый налет, который сегодня наносится на наше общественное сознание, исторически бесплоден. Либо — с Богом против мира, либо — с миром против Бога.

В связи с этим мне вспоминаются слова великого русского патриота, кончившего свою жизнь монахом, Константина Леонтьева:

Я хочу, чтобы Отчизна моя

была достойна моего уважения,

а любить Россию всякую

я могу лишь по принуждению.

В этих словах, на мой взгляд, заключается очень важная истина, позволяющая понять тот духовный пафос, который был характерен для русской эмиграции и который позволил ей, как я уже сказал, по-своему отстаивать честь России.

Показывая русскую эмиграцию, создатели фильма избрали очень правильную точку зрения, сосредоточившись на военной тематике. Действительно, русская армия — это определенный образ жизни, мироощущение, и это мироощущение во многом определило тот поразительный патриотизм, который был характерен для русской эмиграции на протяжении многих десятилетий и которого нам, увы, недостает.

Виктор Николаевич Тростников,

философ, публицист, профессор МГУ:

Есть определенные моменты, когда историческая правда может быть представлена наиболее эффективно. Когда проходит достаточно времени, чтобы улеглись страсти, — потому что страсти ослепляют, — но не слишком много, чтобы не исчезли живые воспоминания и прошлое не превратилось бы в древнюю историю, не живую, а схематическую. Думаю, сейчас настал момент для освещения главных событий в России XX века.

Главный момент XX века — это Великая октябрьская революция (все-таки великая, а не просто переворот), мечта, которая провалилась. Это великое событие вызвало разделение русской истории: мы как бы плыли на лодке все вместе, и вдруг часть лодки поплыла с одной стороны некоего острова, а часть с другой. Сейчас встает вопрос, который лично для меня очень важен: разорвалась ли нить русской истории, русской судьбы? И для того чтобы ответить на этот вопрос, я обращаюсь к более дальнему прошлому, которое лучше видно. Прервалась ли нить «Третьего Рима»? А прерывалась ли нить «первого» Рима? Мы все уверены, что «первый» Рим не прерывался, был «второй Рим», тоже не прервавшийся — это Византия. А вот «Третий Рим» вроде бы у нас прервался в XX веке. Ничего подобного, никакого разрыва нити истории не было! Это субъективное ощущение, которое пора изживать. Возьмем «первый» Рим. 325 год, Первый Вселенский Собор: начинается христианская вера — и сразу сильнейшая арианская ересь. Дошло до того, что к середине IV века во всей христианской Восточной Церкви остался один православный епископ Афанасий Александрийский. Прервалась нить истории? Нет, Китеж ушел куда-то под спуд, а потом всплыл. Византия, «второй Рим»: в VII веке началось иконоборчество, иконы уничтожали, как при большевиках! Опять мистическое существование империи продолжалось. Точно так же и с «Третьим Римом» — ничего разорвано не было, и сейчас тот момент, когда мы начинаем сознавать целостность и богоданность нашей великой русской истории. Если бы мы могли обернуться в своей лодке, мы бы увидели, что все мы плывем в тот великий океан, в котором сольются все концы и начала.

Протоиерей Димитрий Смирнов,

председатель синодального Отдела по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными органами:

История — это миф, и принципиально не может быть никакой исторической науки. Миф — в философско-богословском плане, не в смысле неправды. В этом смысле все священные тексты всех народов — тоже мифы, и это не значит, что это неправда. Миф — это есть духовная правда. Каждый историк старается среди «исторических фактов» найти нечто, в чем он увидит истину так, как она отражается в его собственном сознании и сердце. И не обязательно то, что он заметил или почувствовал, будет резонировать с тем, как это воспринимает его современник, или тот, кто будет жить несколько позже, или сам участник истории. В этом смысле все человечество как бы распадается на тех, кто пережил свою часть истории, и тех, кто позже эту историю каким-то образом осмыслял. Принцип «что хочу, то и снимаю» становится частью исторической науки, в данном случае — истории кинематографии. Профессор истории скажет: «Кино не может быть историческим фактом». Некогда было замечено, что русские люди воспринимают нашествие Наполеона через «Войну и мир», хотя исторически все было не так. Толстому удалось создать миф, и эта истина мифа оказалась сильнее, чем историческая правда.

В этом контексте такое явление, как обсуждаемый нами фильм, чрезвычайно важно и ценно, потому что его авторы трудятся над созданием идеального мифа, который в той или иной степени будет отражать реальность. Оценить все так, «как было на самом деле», способен только сам Господь Бог, который может вобрать в Себя судьбу каждого человека. А человеку даже Богом возможность судить не дана. Поэтому всякое осмысление — это всегда благо, лишь бы в нем было определенное знание, поменьше конъюнктуры и побольше жаркой, искренней дискуссии.

Авторы документального телесериала «Русского выбора» Елена Чавчавадзе и Никита Михалков проследили судьбы эмигрантов «первой войны», преимущественно — так называемой «военной эмиграции». Они попытались понять, каковы были мотивы поступков этих людей, как сложилась их жизнь за пределами России, что дали они российской и мировой культуре. Это взгляд на трагедию целого народа через призму личной трагедии отдельных людей. Перед зрителями проходит жизнь генералов Врангеля, Деникина и Колчака, писателя Ивана Шмелева, поэта Николая Туроверова. Драма Белого движения — это та точка, в которой русская история раскололась и пошла сразу двумя дорогами. Куда привела каждая из них? Слились ли они, сошла ли одна из них на нет? Что преодолено на пути, что еще только предстоит преодолеть?

Проблема русского рассеяния, бытия в диаспоре актуальна не только для культуры и политики России, но и для церковной жизни. Именно поэтому важно оглянуться на ту эпоху, когда был сделан выбор, определивший дальнейшую судьбу страны и народа, и попытаться в его контексте посмотреть на историческую задачу сегодняшней России.

В последние годы мы стали относиться к феномену эмиграции буднично, нам кажется, что все, что мы могли узнать о «первой волне», уже было сказано и напечатано в начале 90-х, что этот опыт переосмыслен, описан и сдан в архивы. Но Никите Михалкову удалось посмотреть на события почти столетней давности другими глазами — глазами современного, а не «перестроечного» человека. И этому взгляду многое открылось заново. Что именно? На этот вопрос отвечают участники круглого стола.

В дискуссии приняли участие автор фильма Никита Сергеевич Михалков, председатель Издательского Совета РПЦ протоиерей Владимир Силовьев, епископ Венский и Австрийский Иларион, председатель синодального Отдела по связям с вооруженными силами протоиерей Димитрий Смирнов, протоиерей Георгий Митрофанов, протоиерей Максим Козлов, заместитель председателя Комитета Государственной Думы по международным делам Наталья Нарочницкая, члены съемочной группы, историки, режиссеры, журналисты.