Священноисповедник Агафангел —благовестник христианской свободы

16 октября 2008 года исполняется 80 лет со дня кончины священноисповедника митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского). Он вошел в русскую церковную историю ХХ века как ревнитель подлинного церковного обновления, самоотверженно обличавший псевдоцерковное обновленчество, старейший по хиротонии архиерей синодального поставления, последовательно возражавший митрополиту Сергию (Страгородскому) в  его деятельности по воссозданию синодальной системы церковного администрирования под «обер-прокурорским» надзором ГПУ, Первосвятитель гонимой Русской Православной Церкви, веривший в ее способность строить свою внутреннюю жизнь на принципах свободы и любви в самом несвободном и исполненном ненависти государстве мира.

Общий взгляд на долгий жизненный путь митрополита Агафангела первоначально обнаруживает узнаваемую картину служения одного из многих архиереев Русской  Православной Церкви синодальной эпохи. Родившийся 27 сентября 1854 г. в семье сельского священника Тульской епархии, святитель Агафангел (в миру Александр Лаврентьевич Преображенский), подобно большинству «поповских» сыновей, прошел обычный путь бурсацко-семинарской учебы в русской провинции, впрочем, получивший свое продолжение в Московской духовной академии. Посвятив несколько лет жизни преподавательской деятельности в провинциальных духовных училищах и пережив после года семейной жизни смерть супруги и новорожденного младенца, Александр Преображенский 7 марта 1885 г. был пострижен в монашество с именем Агафангел и вскоре посвящен в сан иеромонаха. В 1886 г. Свят. Синод назначил отца Агафангела инспектором Томской духовной семинарии, с возведением в сан игумена, а в 1888 г. — ректором Иркутской духовной семинарии, с возведением в сан архимандрита. 10 сентября 1889 г. архимандрит Агафангел был рукоположен в сан епископа Киренского, викария Иркутской епархии, и с этого времени его епископское служение было связано с жизнью нескольких епархий (Иркутской, Тобольской, Рижской, Виленской и Ярославской). Совмещая служение во вверявшихся ему епархиях с периодическим участием в заседаниях Свят. Синода, святитель Агафангел был отмечен подобающими его положению наградами: в 1904 г. — саном архиепископа, в 1912 г. — правом ношения бриллиантового креста на клобуке, в 1917 г. — саном митрополита.

Однако на протяжении всей своей жизни святитель Агафангел являл своим современникам многочисленные духовные дарования, которые находили творческое выражение в его разносторонней архипастырской деятельности. Остановимся лишь на трех, возможно, самых выразительных эпизодах епископского служения святителя Агафангела, благодаря которым он навсегда запечатлелся в русской церковной истории ХХ в. как один из ее самых выдающихся творцов.

Провозвестник

богослужебной

реформы

В октябре 1897 г. Указом Свят. Синода святитель Агафангел был назначен на Рижскую кафедру. Здесь он развернул активную церковно-просветительскую деятельность. Святитель Агафангел привлек приходское духовенство и богословски подготовленных мирян к широкой церковно-просветительской работе во всех уголках епархии. С этой целью он не только всячески поддерживал деятельность уже существовавших в Прибалтийском крае Петропавловского и Прибалтийских братств, но и организовал религиозно-просветительское общество. Члены этого общества регулярно проводили в храмах епархии внебогослужебные беседы преимущественно на евангельские и литургические темы, организовали общеепархиальные богословские курсы для причетников и мирян и проповедническую библиотеку.

Основополагающим началом духовного развития своей паствы святитель Агафангел считал литургическую жизнь прихода. И именно в этой области архипастырское служение святителя проявило себя в Рижской епархии с особой энергией и подлинным творческим дерзновением. Не ограничившись тем, что по его благословению на территории епархии были открыты 9 новых приходов и сооружены 30 новых храмов, святитель Агафангел разработал и во многом осуществил в Рижской епархии ряд серьезных литургических преобразований, которые призваны были раскрыть богословское богатство православного богослужения для всех чад Церкви.

Проблемы исправления текста богослужебных книг и приведение храмового богослужения как по форме, так и по содержанию в строгое соответствие с требованиями литургического предания Церкви активно, хотя и частным образом, обсуждались русским епископатом на протяжении всего XIX в. Святитель Агафангел, подобно многим представителям духовенства, воспринимал решение этих проблем в качестве одной из первейших обязанностей православных епископов. В 1905 г., в преддверии намечавшегося Поместного Собора, Свят. Синод уполномочил правящих архиереев представить отзывы о перечне и характере преобразований, которые следовало бы на нем обсудить, и святитель Агафангел в своем отзыве сформулировал свой подход к давно назревшей богослужебной реформе.

«Самый язык наших богослужебных книг требует самого тщательного исправления, — писал святитель. — Уже со времени перевода Библии на русский язык встал с неотложностью вопрос о переводе богослужебных книг на язык, доступный пониманию. Но любовь русского народа к славянскому языку и значение его для соединения всех славянских племен в родной православной вере заставляет желать, чтобы богослужебным языком для православного русского народа оставался славянский язык. Но в таком случае необходимо немедля приступить к исправлению богослужебных книг. Язык их, сохранив греческое построение речи и словопроизводство, совершенно скрывает и весьма часто искажает смысл и содержание многих богослужебных чтений и песнопений. Только немедленным исправлением этого языка до возможности понимания его и не учившимися славянской грамоте возможно сохранять любовь и преданность нынешнего поколения к церковному языку».

Еще более значительные преобразования, по мнению святителя Агафангела, следовало осуществить в практике совершения богослужения. «Желательно также обсуждение и решение Всероссийским церковным Собором вопроса о богослужебном уставе, — писал святитель. — Этот устав составлен применительно к монастырскому обиходу, при котором общественное богослужение совершается ежедневно и круг общественного богослужения распадается на 9 отдельных служб в определенные часы суток. Соединение этих 9 служб в три  — вечернее, утреннее и дневное, как показывает практика монастырей, — не нарушает цельности и смысла входящих в состав этих служб молитв и песнопений. Обычное же соединение всего круга богослужения в две отдельные части, как это бывает в приходских церквах, в вечернее и дневное, нарушает этот смысл, цельность и гармонию (красоту) Устава церковного. Изменить мирскую жизнь применительно к монастырскому уставу нет возможности, и было бы в высокой степени полезно создать такой богослужебный устав для приходских церквей, который сохранил бы в составе богослужебных молитв и песнопений все существенное, как выражающее нашу веру христианскую и как наследие древней Церкви, но расположил бы эти чтения и песнопения в соответствии с часами и характером службы, без томительной длинноты и однообразных многократных повторений».

Богослужебная реформа была отчасти осуществлена святителем Агафангелом в рамках Рижской епархии уже в конце 1905 г. Последовательно стремясь принести соборное начало в управление епархией, он созвал Епархиальный собор, на суждение которого был поставлен в качестве одного из важнейших вопрос о преобразовании богослужения, совершавшегося в храмах епархии. Решения Рижского епархиального собора предусматривали перечень конкретных изменений, которые должны были вноситься в богослужебную практику приходских храмов епархии. Так, Собором были установлены следующие изменения в порядке совершения всенощного бдения: «а) На вечерне пропустить сугубую ектению, так как те же моления повторяются на весьма часто совершаемой литии, тем более что та же ектения произносится на утрени; молитву главопреклонения читать вслух; б) На утрени: пропустить великую, просительные и все малые ектении на каноне и между кафизмами, оставить малые ектении по кафизме и по 9-й песни канона». Относительно порядка совершения Божественной литургии Собор предписывал епархиальному духовенству читать Евангелие лицом к народу, выпустить ектению об оглашенных, но молитву о них читать вслух, точно так же как вслух должны были прочитываться некоторые тайные молитвы евхаристического канона, царские врата должны были оставаться открытыми до херувимской песни, затем открываться перед пением Символа Веры и оставаться открытыми до причащения священнослужителей в алтаре»

Святитель Агафангел отнюдь не был единственным архиереем, который предлагал будущему Поместному Собору обсудить вопрос о внесении изменений в порядок совершения богослужения. Однако лишь святитель Агафангел, исполненный желания сделать храмовое богослужение органичной частью духовной жизни современных ему православных христиан, дерзнул изменить практику приходского служения в своей епархии, чтобы к началу работы Поместного Собора в нашей Церкви появился практический опыт осуществления литургических преобразований. Без этого Собору было бы трудно решить вопрос о целесообразности и осуществлении очередной после XVII в. реформы богослужения.

Созыв осенью 1905 г. святителем Агафангелом Епархиального собора в Риге явился событием, имевшим огромное значение не только для епархиальной жизни Прибалтийского края, но и для всей церковной жизни России. Так после двухвекового перерыва соборное начало было восстановлено святителем на уровне управления вверенной его архипастырскому попечению епархии и во многом способствовало подлинно творческому обновлению жизни православных христиан Рижской епархии.

Обличитель

обновленческого

раскола

Весна 1922 г. стала временем одного из самых жестоких гонений богоборческой власти на Православную Церковь, когда массовые аресты и расстрелы духовенства стали сопровождаться целенаправленными усилиями ГПУ разрушить Церковь изнутри. Большевистский режим, арестовав Патриарха Тихона, стремился привести к высшей церковной власти священнослужителей, которые готовы были превратить церковную иерархию в послушный инструмент богоборческого государства. Отвергнув требования представителей этой группы обновленческого духовенства о передаче им полномочий на высшее церковное управление, находившийся под арестом Патриарх Тихон в мае передал высшую церковную власть Ярославскому митрополиту Агафангелу или Петроградскому митрополиту Вениамину (Казанскому).

Патриарх Тихон выбрал своим преемником святителя Агафангела не случайно. В 1914 г. Свят. Синод перевел архиепископа Тихона из Ярославской епархии на Виленскую кафедру, и Ярославская епархия, преображенная трудами будущего Патриарха, с братской любовью была вверена им под архипастырское попечение святителя Агафангела, переведенного в это же время из Виленской епархии на Ярославскую. Этот знаменательный факт встречи двух замечательных святителей Русской Православной Церкви, когда они передали друг другу паствы своих епархий, имел огромное значение для истории Русской Православной Церкви XX века. Увидев воочию благотворные результаты архипастырских трудов друг друга в столь различных по своим исторический особенностям епархиях и оценив по достоинству личностные добродетели друг друга, будущий Патриарх Тихон и будущий Патриарший Местоблюститель митрополит Агафангел оказались связанными между собой тесными духовными узами. Именно благодаря этим духовным узам архипастырского доверия и братской любви Патриарх Тихон в 1922 году, возможно, в самый тяжелый момент своей жизни, находясь в узах богоборцев и будучи предан многими своими сослужителями, вручил кормило высшей церковной власти именно святителю Агафангелу. Последний мужественно принял это самое трудное и самое главное служение своей жизни — служение Местоблюстителя Патриаршего Престола.

Оказавшись перед необходимостью вести переговоры с Патриаршими Местоблюстителями, обновленческие вожди протоиерей Александр Введенский и священник Владимир Красницкий отправились соответственно в Петроград и Ярославль. Митрополит Вениамин не только отказался вести переговоры о сотрудничестве с обновленцами, но, будучи епархиальным архиереем для нескольких обновленческих лидеров, подверг их церковным прещениям. На следующий же день он был арестован и менее чем через три месяца расстрелян.

В Ярославле святитель Агафангел также отверг предложение обновленцев о сотрудничестве и заявил Красницкому о своем намерении отправиться в Москву, чтобы приступить к исполнению возложенных на него Патриархом Тихоном обязанностей Местоблюстителя. Спешно вернувшись в Москву, где обновленцами при поддержке государственной власти создавался неканоничный орган церковной власти, получивший название «Высшее церковное управление» (ВЦУ), Красницкий сообщил в ГПУ о позиции святителя Агафангела, и вскоре митрополит Агафангел оказался под домашним арестом.

Распространяя ложные слухи об отречении Патриарха Тихона и передаче им своих полномочий обновленческому ВЦУ, обновленцы очень скоро создали в церковной жизни систему настоящего религиозно-политического террора. В результате власть обновленческого ВЦУ признали не только идейные сторонники обновленцев, но и священнослужители, либо введенные обновленцами в заблуждение, либо пытавшиеся сохранить церковную жизнь с помощью временного компромисса с обновленцами. Признали ВЦУ и некоторые епархиальные архиереи, как, например, митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский).

Задержанный властями в Ярославле, святитель Агафангел 18 июня 1922 г. принял решение обратиться ко всем чадам Русской Православной Церкви с посланием, в котором дал оценку происходящим в церковной жизни событиям и указал пути решения проблем, возникших в церковном управлении после ареста Патриарха Тихона. Это послание стало актом величайшего, поистине исповеднического мужества святителя Агафангела.

Понимая необходимость оповестить всех русских православных христиан о том каноническом основании, на котором основывались его, теперь уже первоиераршие полномочия, святитель Агафангел предварил свое послание полным текстом грамоты Патриарха Тихона от 16 мая 1922 г. В ней арестованный Патриарх назначал его своим заместителем. Святитель Агафангел впервые официально опроверг ложные слухи, распространявшиеся обновленцами, о содержании последних решений Патриарха Тихона и подтвердил принятие на себя полномочий Патриаршего Местоблюстителя. Далее святитель, как единственный законный преемник Патриарха Тихона, счел необходимым дать каноническую оценку обновленческим органам церковной власти. «Между тем меня официально известили, — писал святитель Агафангел, — что явились в Москве иные люди и встали у кормила правления Русской Церкви. От кого и какие на то полномочия получили, они, мне совершенно неизвестно. А потому, я считаю принятую ими на себя власть и деяния их незакономерными».

Обновленческие вожди, стремившиеся не обнаруживать себя как агентов богоборческой власти, пытались представить себя преобразователями церковной жизни, которые воплощали реформаторские начинания Поместного Собора 1917–1918 гг. Однако святитель Агафангел сумел категорически опровергнуть эту главную ложь обновленчества. «Они объявили о своем намерении пересмотреть догматы и нравоучение нашей Православной, веры, священные каноны Св. Вселенских Соборов, Православные богослужебные уставы, данные великими молитвенниками христианского благочестия, и организовать таким образом новую, именуемую ими “Живую Церковь”. Мы не отрицаем необходимости некоторых видоизменений и преобразований в богослужебной практике и обрядах. Некоторые вопросы этого рода были предложены к рассмотрению Всероссийским Собором в 1918 году, но не получили решения, вследствие преждевременного прекращения его деятельности, по обстоятельствам тогдашнего времени. Но, во всяком случае, всевозможные изменения и церковные реформы могут быть проведены только соборною властью. А посему я почитаю своим долгом,  по вступлении в управление делами Церкви, созвать Всероссийский Поместный Собор, который правомерно, согласно со словом Божиим и в мере правил святых Вселенских Соборов... рассмотрит все, что необходимо и полезно для нашей церковной жизни». Святитель Агафангел категорически отрицал литургические нововведения обновленцев, хотя многие годы был известен как сторонник богослужебной реформы. Это должно было показать всем православным христианам, что реформаторская деятельность обновленцев представляла собой лишь прикрытие их подлинной, вдохновлявшейся богоборческой властью религиозно-политической деятельности, направленной на разрушение канонического единства русской церковной жизни и на превращение Церкви в пропагандистское орудие коммунистического режима.

Святитель Агафангел ясно сознавал, что большевики, устранившие из церковной жизни Патриарха Тихона и митрополита Вениамина, могут в любой момент расправиться и с ним. Желая не допустить разрушения канонического преемства высшей церковной власти в России, святитель предложил русским епископам единственно возможный в тех условиях путь сохранения каноничной церковной иерархии. «Возлюбленные о Господе Преосвященные Архипастыри! — писал святитель Агафангел. — Лишенные на время высшего руководства, вы управляйте теперь своими епархиями самостоятельно, сообразуясь с Писанием, церковными канонами и обычным церковным правом, по совести и архиерейской присяге, впредь до восстановления Высшей Церковной Власти».

Послание святителя Агафангела вызвало страх и ярость руководителей ГПУ, которые справедливо увидели в нем не только разоблачение их церковной агентуры в лице обновленцев, но и конкретную программу действий для православных епископов, способную сорвать план богоборческой власти по насаждению в Церкви ее ставленников. Из Москвы последовал приказ о заключении митрополита под строгий домашний арест, а уже осенью 1922 г. он был переведен во внутреннюю тюрьму ГПУ в Москве. 28 ноября митрополиту Агафангелу объявили приговор комиссии НКВД о трехлетней ссылке в далекий Нарымский край, и в конце декабря тяжело больного святителя, вопреки протестам тюремных врачей, отправили в ссылку общим этапом с уголовными преступниками.

ГПУ не только стремилось к тому, чтобы имевший огромный авторитет Патриарший Местоблюститель был полностью отстранен от церковной жизни, но и рассчитывало, что суровые условия нарымской ссылки приведут к кончине 70-летнего святителя. Однако милостью Божией святитель Агафангел оставался в живых. В апреле 1926 г., через несколько месяцев после окончания срока ссылки, он, наконец, был освобожден и вернулся в Ярославскую епархию.

Поборник

свободной Церкви

в несвободном

государстве

Митрополит Сергий (Страгородский), арестованный в декабре 1926 г., неожиданно вышел из заключения в конце марта 1927 г. и  18 мая сформировал в Москве «Временный Патриарший Священный Синод», который уже через два дня получил регистрацию в НКВД. Официальное признание государственной властью органов высшего церковного управления Московской Патриархии, которого тщетно добивались Патриарх Тихон и митрополит Петр, в то время воспринималось подавляющим большинством церковной иерархии как положительное событие. Казалось, это признание обусловит появление приемлемой для государства правовой основы деятельности Православной Церкви в стране и положит конец не прекращавшимся все годы существования советской власти гонениям против православных христиан. Поэтому деятельность митрополита Сергия нашла поддержку большей части православного епископата, в том числе и святителя Агафангела.

Положение изменилось после издания «Декларации» митрополита Сергия от 29 июля 1927 г. Святитель Агафангел принял решение распространить ее в епархии, лишь сопроводив собственным обращением к пастве. Однако представители местных властей, постоянно ограничивавшие деятельность святителя различными запретами, разрешили печатать лишь текст «Декларации». Возмущенный этим очередным проявлением вмешательства властей в его епархиальную деятельность святитель Агафангел вообще отказался от распечатывания «Декларации» в государственной типографии и распространения ее текста в пределах епархии.

Осенью 1927 г. для многих представителей русской церковной иерархии стало очевидно, что регистрация Московской Патриархии не гарантирует прекращения гонений, а политика митрополита Сергия предполагает неизбежное вмешательство богоборческого государства даже в кадровую политику Церкви. Особенно наглядно это проявилось осенью 1927 г., когда под давлением государственной власти митрополит Сергий отменил собственное решение о назначении митрополита Иосифа (Петровых) на Ленинградскую кафедру. В результате появились епископы, которые не только обвинили митрополита Сергия в узурпации высшей церковной власти и подчинении Церкви ГПУ, но и заявили о своем каноническом отделении от заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Среди этих епископов оказались близкие святителю Агафангелу митрополит Иосиф и архиепископ Серафим (Самойлович), которых будущий священноисповедник сразу же поддержал, о чем и было заявлено в их совместном обращении к митрополиту Сергию от 6 февраля 1928 г.

«Хотя ни церковные каноны, ни практика Кафолической Церкви Проавославной, ни постановления всероссийского церковного Собора 1917–1918 гг. далеко не оправдывают вашего стояния у кормила высшего управления нашей отечественною церковью, — говорилось в обращении, — мы, нижеподписавшиеся епископы Ярославской церковной области, ради блага и мира церковного считали делом своей совести быть в единении с Вами и иерархическом Вам подчинении. Мы ободряли и утешали себя молитвенным упованием, что Вы, с Божией помощью и при содействии мудрейших и авторитетных собратьев наших во Христе — епископов, охраните церковный корабль от грозящих ему со всех сторон в переживаемое нами трудное для Церкви Христовой время опасностей и приведете его неповрежденным к спасительной пристани — Собору... Но заветные чаяния наши и надежды не сбылись. Мало того, мы видим и убеждаемся, что Ваша деятельность по управлению Церковью, чем дальше, тем в  большей степени вызывает недовольство и осуждение со стороны многих и многих представителей православного епископата — смущение, осуждение и ропот в среде клира и широких кругов мирян. Чадам Церкви, и прежде всего, конечно, епископату Вы вменяете в обязанность лояльное отношение к гражданской власти. Мы приветствуем это требование и свидетельствуем, что мы всегда были, есть и будем лояльны и послушливы гражданской власти, всегда были, есть и будем честными и добросовестными гражданами нашей родной страны, но это, полагаем, не имеет ничего общего с навязываемым Вами политиканством и заигрыванием и не обязывает чад Церкви к добровольному отказу от тех прав свободного устроения внутренней религиозной жизни церковного общества, которые даны ему самою же гражданской властью (избрание общинами верующих духовных руководителей себе). На место возвещенной Христом внутрицерковной свободы Вами вводится административный произвол, от которого много потерпела Церковь и раньше. По личному своему усмотрению Вы практикуете бесцельное, ничем не оправдываемое перемещение епископов — часто вопреки желанию их самих и их паствы, назначение викариев без ведома епархиальных архиереев, запрещение неугодных Вам епископов в священнослужении и т.д.... Мы, епископы Ярославской церковной области... в целях успокоения смущенной совести верующих, за неимением другого выхода из создавшегося рокового для Церкви положения отныне отделяемся от Вас и отказываемся признавать за Вами и за Вашим Синодом право на высшее управление Церковью... Настоящее решение наше остается в силе и впредь или до сознания Вами неправильности Ваших руководственных действий и мероприятий и открытого раскаяния в Ваших заблуждениях, или до возвращения к власти Высокопреосвященного Митрополита Петра».

Это обращение явилось одним из нескольких посланий, которые направили митрополиту Сергию отделившиеся от него епископы. Однако впервые подобное послание было подписано целой группой известных в Церкви архиереев, во главе которых находился авторитетный церковный иерарх, старейший по хиротонии святитель Русской Православной Церкви, Патриарший Местоблюститель митрополит Агафангел. Сознававший, насколько большое значение могла иметь позиция святителя Агафангела для многих епископов, митрополит Сергий вступил с ним в письменные переговоры. Трижды к постели умиравшего от неизлечимого сердечного заболевания святителя Агафангела приезжали епископы с письмами от митрополита Сергия.

Эти заочные переговоры имели огромное значение для подведения своеобразного церковно-политического итога продолжавшейся между ними несколько лет полемике о путях сохранения мира в гонимой Церкви. В этом трудном диалоге митрополит Сергий получал возможность еще раз духовно прочувствовать и богословско-канонически продумать меру ответственности за свою церковно-административную деятельность. Эта деятельность исходила из стремления сохранить церковную жизнь в России прежде всего посредством получения официального признания церковной иерархии со стороны богоборческого советского государства, с которым митрополит Сергий готов был идти, казалось, на любые компромиссы. Не меньшее значение эта полемика имела и для святителя Агафангела, не перестававшего скорбеть о судьбе гонимой Русской Православной Церкви даже на одре смертельной болезни. Дерзнувший в 1922 г., перед лицом поддержанного государственной властью обновленческого ВЦУ, призвать епископов к самостоятельному управлению своими епархиями, святитель Агафангел имел печальную возможность убедиться в том, что большинство правящих архиереев, даже совершенно чуждых обновленцам, предпочло формально признать созданный ими неканоничный административный центр. Двухвековая синодальная система жесткого централизованного управления церковной жизнью из опекаемого государством органа высшей церковной власти воспитала поколения епископов в представлении о невозможности полноценного епархиального управления без сохранения административной связи епархиальных архиереев с официально признанным государством, хотя и канонически сомнительным центром власти. Именно из этой недооцененной святителем Агафангелом в 1922 г. особенности церковно-административного сознания русских епископов исходил в своей деятельности митрополит Сергий, очень хорошо представлявший епископат после многих лет непрерывного участия в деятельности Свят. Синода. И  святитель Агафангел не мог не признать в 1928 г. относительной правоты своего младшего собрата по архиерейскому служению относительно распространенности подобных умонастроений среди значительной части русских епископата.

10 мая 1928 г., призвав к себе остававшихся в Ярославской епархии викариев — архиепископа Варлаама и епископа Евгения, святитель Агафангел составил вместе с ними новое обращение к митрополиту Сергию: «...Находим нужным сказать следующее:

1. Мы до сих пор не прерывали и не прерываем нашего молитвенного общения с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя Митрополитом Сергием.

2. Никакого раскола мы не желаем учинять и не учиняем.

3. Никаких новшеств в церковной жизни нашей епархии не вводили и не вводим.

4. Принципиально власть Вашу, как Заместителя, не отрицаем.

5. Распоряжения Заместителя, смущающие нашу и народную религиозную совесть и, по нашему убеждению, нарушающие каноны, в силу создавшихся на месте, исполнять не могли и не можем».

Доведя содержание письма митрополиту Сергию до сведения благочинных Ярославской епархии, святитель Агафангел вернул большую часть епархиального духовенства в административное подчинение митрополиту Сергию. Однако он сохранил в епархии практику возношения за богослужением лишь имени Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра и оставил за епархиальным духовенством право игнорировать духовно и канонически сомнительные распоряжения заместителя Патриаршего Местоблюстителя.

В сентябре состояние здоровья святителя Агафангела стало резко и необратимо ухудшаться, и 16 октября 1928 г.  священноисповедник Агафангел мирно отошел ко Господу. Он обрел  для себя в полной мере христианскую свободу и любовь во Христе, утверждавшиеся им в русской церковной жизни на протяжении всей его архипастырской деятельности.