Великий пост и потребительское общество (часть II)

Общение

Как еще должны мы понимать особую важность Великого поста в сегодняшнем мире? Современное общество, как нам всем хорошо известно, ознаменовано двойным распадом в общении между людьми и koinonia: распадом в человеческом обществе и в общении с окружающим миром. На человеческом уровне мы видим не только рост беззакония и насилия, которые во многих странах сопровождаются увеличивающимся разрывом между богатыми и бедными, но также, что важнее всего, постоянно растущую угрозу выживанию семьи, являющейся основной социальной ячейкой, на  которой основываются все другие формы общества.

На космическом уровне мы катастрофически ослабили необходимые для нашей жизни связи, которые соединяют нас с вещественным миром. Разрушая тропические леса и образуя озоновые дыры в атмосфере, было бы полезно вспомнить слова из «Канона в опасность землетрясения», который помещается в православном Требнике: «Земля безъязычно вопиет стенящи: что мя злыми многими оскверняете вси человецы?».

В этой ситуации двойного распада Великий пост — это попытка вновь утвердить должные отношения с окружающими нас людьми и тварным миром. Один из аспектов — наша зависимость друг от друга как членов рода человеческого — поразительно ярко провозглашается через выбор евангельских чтений, положенных в период, непосредственно предшествующий посту. Исследуя выбор текстов, мы обнаруживаем то, о чем мой учитель истории нам постоянно повторял: «Все между собой связано, видите, все между собой связано».

1. Незадолго до Великого поста мы отмечаем праздник, известный на западе как Введение Христа во храм, или Очищение Приснодевы Марии (Свечная месса). В православной традиции он называется Сретение Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Когда младенца Христа Его мать и св. Иосиф, нареченный отец, приносят в храм на сороковой день, а старец Симеон и пророчица Анна принимают Его, то это видится как символ встречи Спасителя с избранным народом (см. евангельское чтение на этот день, Лк. 2, 22—40, в особенности, стихи 27—32). Так, незадолго до фактического начала Великого поста уже устанавливается великопостный лейтмотив: сретение, встреча, дружба. Я по-настоящему личность — только если я встречаю и смотрю в лицо другим людям, если я смотрю им в глаза и позволяю им смотреть в мои. Я нуждаюсь в тебе, чтобы быть собой.

2. За три недели до Великого поста, в день, известный под названием Неделя о мытаре и фарисее (евангельское чтение: Лк. 18, 10—14), мы приступаем к использованию особой богослужебной книги — Постной Триоди.  Вина фарисея в том, что он отказывается признать мытаря своим братом. С нелюбовью отстраняясь от мытаря, фарисей отвергает необходимые отношения koinonia, которые связывают его с окружающими людьми. Он являет пример именно того состояния, которое мы в течение Великой четыредесятницы пытаемся избежать.

3. Следующее празднование, через семь дней — Неделя о блудном сыне (евангельское чтение: Лк. 15, 11—32). Притча о блудном сыне — это, по существу, история об утрате и восстановлении личных отношений. Вначале младший сын сбивается с пути, потому что он мыслит скорее о вещах, а не людях. «Дай мне следующую мне часть имения», — говорит он отцу (Лк. 15, 12). Его не волнуют его личные отношения с отцом, но лишь только имущество, которое он ожидает унаследовать. И результатом этого отречения от личных отношений с его стороны является то, что он оказывается «в дальней стороне» (Лк. 15, 13), чужим, в изгнании, одиноким и отделившим себя. Путь покаяния, который ему предстоит пройти, включает в себя восстановление личных отношений, возвращение к своему отцу, семье и своей домашней общине. Его возвращение завершается великим празднованием, и цель каждого празднования заключается именно в выражении koinonia и общении между людьми. Пища — это связующая нить, поэтому каждая общая трапеза является выражением общности. Когда старший сын отказывается присоединиться к трапезе, то тем самым он исключает себя из отношений и общины. Это видно из того, как он говорит о  возвратившемся блудном брате. Он не называет его «мой брат», но говорит отцу «этот сын твой» (Лк. 15, 30). Пока он снова не сумеет сказать «мой брат», старший сын будет неизбежно оставаться за дверьми на холоде, исключившим самого себя, — одним словом, «нечеловеком»; ибо без взаимной любви настоящей личности не существует.

4. В следующую субботу совершается особое поминовение усопших, всеобъемлющее по своей широте.

В горе, на пути, на местех пустых житие,

оставльшия в вере, монахи же и бельцы, юноши

и старцы, со святыми Христе всели.

От печали и радости прешедшия ненадежно, верою

абие пременившия житие в благоденствии пострадавшия,

или злодействии, вся упокой Спасе наш.

Яже уби меч, и конь совосхити, град, снег и туча

умноженная: яже, удави, плинфа, или персть,

посыпа, Христе Спасе наш упокой.

Как мы свидетельствуем в Родительскую субботу, связь с общиной, членами которой мы являемся, не уничтожается и не прерывается с нашим уходом из этой жизни. Воскресший Христос разрушил смерть: в Нем мы все живы, и в Нем мы все — одно. Посему в эту субботу в молитвах за умерших мы свидетельствуем, что koinonia, к которой мы принадлежим, есть единая и неразрывная связь  живых и мертвых.

5. На следующий день, за восемь дней до Великого поста, мы отмечаем «Неделю о Страшном суде», также известную как «Мясопустная  неделя», т.к. это последний день перед Пасхальным воскресением, когда разрешено вкушать мясо. Снова тема апостольского чтения (1 Кор. 8, 8 — 9, 2) — личные отношения. Люди — гораздо важнее, чем правила об ограничении в пище, Св. ап. Павел настаивает: «Пища не приближает нас к Богу» (1 Кор. 8, 8). Важно не то, насколько строго мы соблюдаем предписания, касающиеся пищи, а то, насколько мы чутки к скорбям и беспокойствам окружающих нас людей. Если я ем «идоложертвенное» и тем «уязвляю совесть» другого человека, тогда лучше мне воздержаться от этой пищи, даже если вкушение пищи — не греховно само по себе (1 Кор. 8, 10—12). Решающим критерием является взаимная любовь, а не соблюдение или несоблюдение ограничений в пище и воздержания.

Тот же самый смысл сокрыт в евангельском чтении, в притче об овцах и козлах (Мф. 25, 31—46). Определяющий принцип Страшного суда — это не суровость нашего аскетического самоотречения, а реальное сочувствие, которое мы проявляем к своему ближнему. Во время Второго пришествия меня не спросят, как строго я постился, сколько бдений я совершил, как много поклонов я положил. Меня спросят: накормил ли ты голодного? Напоил ли жаждущего? Пригласил ли ты странника к себе в дом, одел ли нагого, посетил ли ты больного и тех, кто в темнице? Все это с меня спросят.

Так в этих двух чтениях из Священного писания перед нами вырисовывается ясный и четкий порядок приоритетов. Люди стоят на первом месте, а за ними следуют правила об ограничении в пище. Наше великопостное воздержание будет более чем бессмысленным, если оно не приблизит нас к окружающим нас людям. Пост без любви — пост демонов. Какой смысл в нашем воздержании, возглашает св. Василий Великий, если вместо вкушения мяса мы поедаем своего брата или сестру своими жестокими пересудами? Лучше есть мясо и быть одновременно добрым и смиренным, чем ничего не есть, кроме чечевицы, но быть мрачным ригористом.

6. Завершает предвеликопостный период Прощеное воскресение, оно приходится на день, прямо перед началом самого поста. Апостольское чтение (Рим. 13, 11 — 14, 4) продолжает тему послания минувшего воскресения. «Кто ест, не уничижай того, кто не ест, и кто не ест, не осуждай того, кто ест» (Рим. 14, 3). Если мы постимся, находясь в духе осуждения, то мы лишаем свой пост всей его духовной ценности. Богу важна не моя диета, а мои отношения с людьми.

Та же самая тема, уже глубже и серьезнее, выделяется в евангельском чтении этого воскресения (Мф. 6, 14—21). Здесь Христос подчеркивает существенную важность взаимного прощения: «А если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6, 15). Суть здесь не в том, что Бог отказывает нам в прощении, намеренно не давая нам Своего помилования. Напротив, Бог всегда готов простить нас; но если мы со своей стороны не хотим простить других, мы просто-напросто делаемся неспособными воспринять в свои сердца прощение, которое дарует нам Бог. Если мы сами не прощаем, мы остаемся невосприимчивыми к божественному прощению. Не Бог выгоняет нас, а именно мы захлопываем дверь перед Его лицом нашей черствостью и непроходящим чувством обиды.

Поучение воскресного Евангелия повторяется в видимой форме через чин прощения, который происходит во многих монастырях и храмах в конце Вечерни в этот же день. Настоятель монастыря или приходской священник становится перед собравшимися на колени, испрашивая прощение со словами: «Простите меня, грешного»; и затем все остальные становятся перед ним на колени, говоря те же слова. Прощение дается каждому лично: каждый по очереди подходит к настоятелю или служащему священнику и делает им земной поклон, и те, в свою очередь, им земно кланяются, и потом все прихожане ходят по церкви и становятся на колени друг перед другом, испрашивая и даруя прощение.

Этот чин прощения, будучи намного больше, чем просто обычай, может стать и часто становится глубоко волнующим моментом, изменяющим жизни тех, кто в нем участвует. Символические жесты такого рода очень действенны. Мне вспоминаютсяслучаи, когда этот обмен прощениями в преддверии поста послужил сильным катализатором, внезапно разрушая давние преграды и делая возможным подлинное воссоздание отношений. Вечерня Прощеного воскресения говорящими громче слов действиями провозглашает, что великопостное путешествие — это путь, который никто не может предпринять в одиночку.

«Все между собой связано». Предвеликопостный период прямо показывает нам подлинный характер Великой четыредесятницы. Великопостная весна — это сезон, когда Божией милостью тает наше застывшее сердце и мы возобновляем отношения с Богом и друг с другом. Оба рода отношений, с Богом и людьми, предполагают друг друга. Я не могу приближаться к Богу, если я не приближаюсь к своему ближнему, и я не могу приблизиться к своему ближнему, если я не приближаюсь к Богу. Таким образом, Великий пост означает не только приношение, не только проповедь, но и взаимную любовь.

Цель Великого поста — разрушить преграды, чтобы  мы могли еще более полно разделять нашу жизнь с Богом и друг с другом. С какой-то стороны, тогда целью Великой четыредесятницы является «децентрализация» — смещение моего падшего «я» из центра моего внимания, чтобы в моем сердце было место для других и для моего Создателя. Великий пост учит каждого человека говорить не просто «я», но «я и ты»; не просто «меня», но «нас». Это делает Великий пост актуальным для современности в нынешнем потребительском обществе, пронизанном эгоизмом и жаждой накопительства.

Так, становится очевидным, что ограничение в пище, которое часто расценивается как главная черта Великого поста, это не цель, а средство. Воздержание от пищи бессмысленно, если оно не способствует восстановлению отношений. На самом деле, в Евангелии Христос говорит не просто о посте в отдельности, но употребляет выражение «молитва и пост» (см. Мф. 17, 21; Мк. 9, 29). Если мы постимся, то это для того, чтобы больше настроить себя на молитву, а значит, чтобы возобновить отношения с Богом.

Ранние христиане расширили это выражение: помимо молитвы и поста они подчеркивали необходимость «подаяния милостыни»  (eleimosyni), дел особого и практического милосердия по отношению к другим. Деньги, которые у нас остаются в связи с постом и воздержанием, ни в коем случае нельзя тратить на

самих себя, их нужно отдавать особо нуждающимся. Более того, как мы уже увидели, мы должны делиться с другими не только деньгами, но и самими собой; мы должны отдавать наше время, проявлять дружбу и оказывать любовную заботу. Таким образом, оживление наших отношений с Богом в молитве осуществляется в обновлении наших отношений с людьми. Пост, молитва и дела милосердия составляют единое целое.

Однако, даже если само по себе ограничение в пище не является основной целью Великого поста, в то же время пост и воздержание (в православной традиции нет четкого разделения между этими двумя терминами) не должны отбрасываться и отвергаться  как неважные. В действительности, православные призываются поститься с большой строгостью. Если уж Великий пост должен стать временем жертвы, то это должно относиться, помимо других вещей, и к еде и питью. В течение семи недель, с Чистого понедельника по Великую субботу, православные христиане должны соблюдать то, что по существу называется «овощной» диетой. Мясо и другие продукты животного происхождения (яйца, молоко, сливочное масло и сыр) запрещены; вино и оливковое масло позволены только по субботам и воскресеньям и в некоторые другие праздничные дни; рыбу есть нельзя, кроме праздника Благовещения и Вербного воскресения.

На практике же в Православной Церкви сегодня довольно часто попускается послабление правил, особенно тем, кто живет в семьях, где другие члены неправославные, или даже не христиане. Есть три полезных принципа, которые нужно иметь в виду. Во-первых, мы не должны поститься так, чтобы подорвать свое здоровье или сделать себя неспособными к работе. Во-вторых, мы не должны поститься «как лицемеры» (Мф. 6, 16) — так, чтобы возбуждать любопытство и привлекать к себе внимание. Когда мы едим в гостях, то часто съесть без возражений то, что поставлено перед нами — более смиренно и Христоподобно, чем потребовать замену, которая соответствовала бы правилам. Если наш пост смущает других и доставляет им лишние хлопоты, то, значит, где-то произошла большая ошибка.

В-третьих, в то же время наш пост должен быть больше, чем просто случайным и формальным. Он должен быть достаточно строгим для того, чтобы мы видели и ощущали, в чем мы себе отказываем. Великий пост потеряет свою ценность, если он перестанет быть подвигом, борьбой с нашим падшим себялюбием. «Се бо прииде Крестом радость всему миру», провозглашаем мы каждое воскресение в песнопениях на Утрени. Мы не можем войти в радость великопостной весны, кроме как через несение креста.

Однако даже если пост, соблюдаемый должным образом, на самом деле включает в себя и жертву и самоотречение, то он все же не должен состоять исключительно из отрицательных понятий. Его цель — совершенно определенно положительная: не истязать плоть, но одухотворить ее; не привести себя к утомлению и отвращению к себе, а истребить свое греховное чувство самонадеянности и осознать свою зависимость от Бога. Пост, безусловно, является аскетическим подвигом, но его действие заключается в том, чтобы даровать чувство освященности и свободы, бодрствования и надежды. «Так говорит Господь Саваоф: пост... соделается для дома Иудина радостью и веселым торжеством» (Зах. 8, 19).

С любовью ступаю по земле

Чувство общности, которое Великий пост стремится установить, не ограничивается нашими отношениями с Богом и нашими отношениями с окружающими людьми. Оно простирается гораздо шире. Великий пост — это время, когда мы восстанавливаем отношения с вещественным миром: во-первых, с нашим физическим телом, и затем с миром природы — с животными и растениями, с землей, воздухом, огнем и водой, с которыми мы вступаем в контакт физически. Великий пост возобновляет наше членство не только в человеческом обществе, но равным образом и в космической koinonia. «Тот, кто не любит деревья, не любит Христа», как говорил о. Амфилохиос, старец Патмоса. Это также одно из значений Великого поста.

«Все, что живет — свято», сказал великий английский поэт восемнадцатого века, Вильям Блейк. Поясняя его слова, мы можем добавить, что все, что создал Бог — в каком-то смысле живет. Великий пост очищает двери нашего восприятия, чтобы мы вновь увидели эту истинную и всеобъемлющую святость. Великий пост учит нас, выражаясь фразой, которую употребляли американские индейцы «с любовью ступать по земле». Сталкиваясь, как мы сегодня, с экологическим кризисом, который возрастает с неимоверной быстротой, мы можем восстановить сакраментальный взгляд на Вселенную через соблюдение Великого поста.

Каким же образом? Слишком легко неверно истолковывать Великий пост в манихейском смысле. Люди часто думают, что из-за того, что им рекомендуют ограничиваться в пище, в ней должно быть что-то постыдное. Кроме того, когда супружеские пары понуждаются воздерживаться от физических отношений в течение Великого поста, может возникнуть опасность, что они будут считать секс осквернением. Такие заключения ошибочны и очень вредны. «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1, 31). Наши тела, будучи сотворены Богом, — изначально хороши; еда и питье — дар Бога, так же и секс; все сотворенные вещи являются знаком Его присутствия, способом общения с Ним.

Почему же нам тогда велят ограничивать себя в пище и воздерживаться? Ответ состоит в том, что, хотя мир как творение Божие — «весьма хорош», он одновременно падший мир. Наше отношение к божественному творению было искажено грехом — как первородным, который мы все наследуем, так и грехами, которые каждый из нас творит лично. Ограничение в пище и воздержание исправляют искажение в наших отношениях с вещественным миром, очищая нас от последствий греховности и восстанавливая наше первичное видение тварного мира.

Пост учит нас главным образом надлежаще относиться к нашему телу, со всеми его потребностями и желаниями. С помощью поста мы приучаем тело участвовать в духовной жизни, чтобы оно стало, выражаясь словами св. Максима Исповедника, «вестником души». Наша цель — это не угнетение тела, а его преобразование. В правильном понимании аскетизм — это борьба не против, а за наше тело. Через аскетическую сдержанность мы подтверждаем материальность нашего тела, но в то же время мы пытаемся одухотворить эту материальность. Аскетизм не означает, что мы отвергаем законное удовольствие, получаемое от еды, а также в рамках семьи — на гораздо более глубоком уровне — от физических отношений. Ограничение в пище и воздержание содействуют в освобождении нас от жадности и вожделения, чтобы эти две вещи стали не средством личного удовольствия, а выражением межличностного общения.

Возрождая должное отношение к своим телам посредством Великого поста, мы также возрождаем должное отношение к творению в целом. Нам дается возможность ценить каждую вещь саму по себе, а не только за то, чем она может быть нам полезна, и в то же время нам дается возможность увидеть божественное присутствие внутри каждой вещи. Христианин, как было однажды сказано, это тот, кто, куда бы он ни смотрел, везде видит Христа и радуется о Нем: «Подними камень; и ты найдешь Меня; разруби дерево надвое, и там Я есть». Это и есть настоящая цель поста: он делает творение личностным и одухотворенным, чтобы мы вновь обрели чувство благоговения перед святостью земли. Он помогает нам увидеть все в Боге и Бога во всем.

Таким путем, посредством поста и добровольной сдержанности, мы приближаемся по духу к Благословенной Деве Марии в момент Благовещения, и мы утверждаем нашу свободу и личность в Боге. Пока в нас преобладают жадность и вожделение, то в наших отношениях с материальным миром мы остаемся глубоко несвободными и безличностными. Как только мы прекращаем смотреть на материальные вещи как на объекты и  относиться к ним как к средству личностного общения, как только мы перестаем их безудержно хватать и начинаем приносить их Богу в благодарении, тогда мы снова становимся свободными и  обретаем свою личность. И одновременно мы совершаем очень важный переход, о котором  так часто говорят экологи, от образа жизни, основывающегося на том, что я хочу, к образу жизни, основывающемуся на том, что мне необходимо.

Такого рода воздушных змеев нам предлагается запускать каждый Великий пост. Великая четыредесятница утверждает мировоззрение, которое полностью противоречит нормам нашего потребительского общества. Великий пост каждый год наступает заново, посему мы можем сделать его временем внутренней весны, то есть, поводом для обновленной жертвы и самоприношения; для обновления в обучении крещальным обетам и для обновленного миссионерского свидетельства, для обновления  общения между собой и ближними, и между собой и окружающим миром.

Великий пост совсем не отвергает мир, в действительности он напряженно утверждает его. Это падший мир, полный уродства и загрязнения, которые порождаются человеческим грехом и эгоизмом. Но это также Божий мир, мир, полный красоты и чудес, отмеченных рукой Творца, и мы можем вновь обрести его через должное соблюдение Великого поста.

Перевод Алевтины Волгиной