Традиции Богословского Образования

Постсоветский период в жизни Церкви ознаменовался подъемом, который не мог не отразиться на духовном образовании. На какие традиции опирается современное богословское образование? Каковы положение и перспективы развития богословской науки в общей системе научного знания? Об этом размышляет Наталия Сухова, магистр богословия, доцент кафедры истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета.

— Наталия Юрьевна, сейчас кажется, что 15 лет назад Свято-Тихоновский университет возник буквально на пустом месте. Полноценное образование по университетской модели, но на основе православного мировоззрения — было ли что-либо подобное в истории русского богословского образования?

— В последнее время значение нашего университета видится по-новому. С одной стороны, все более глубоко осознается его традиционность — не в смысле механического повторения тех или иных элементов, а в смысле творческого участия в традиции. С другой стороны, чрезвычайно важен ответ Свято-Тихоновского университета — и адекватный ответ — на запросы современности, на обеспечение квалифицированными кадрами тех сфер церковной деятельности, которые требуют богословской компетентности.

До революции богословская наука сумела встать на самостоятельный путь развития и добилась первых результатов на этом пути — это сейчас не подвергается сомнению. Однако то время больше поставило вопросов, нежели дало ответов. Мне кажется, одно из главных достижений дореволюционного богословия — это очень четкая и широкая формулировка проблем и указание возможных путей их решения. Один из главных результатов дореволюционной эпохи — это вывод о необходимости разных форм богословского образования. Не все из предложенных путей были опробованы, не были расставлены приоритеты, но идеи, опыт, позитивный и негативный, и его анализ являются для нас бесценным наследием. Одной лишь формой образования невозможно охватить все служения, требующие богословской подготовки, как невозможно определить некий идеальный единый вариант высшей богословской школы.

— В чем же вы видите многообразие форм богословского образования в XIX веке? Что тогда существовало, кроме духовных школ?

— Действительно, основой теологического образования до революции была духовно-учебная система с самостоятельной структурой управления. Но богословие неизменно присутствовало и в системе общего образования, то есть, в гимназиях и университетах. Кроме того, шел творческий поиск иных форм богословского образования. Еще святитель Филарет (Дроздов) предлагал учредить духовно-учебные заведения нового типа, ориентированные на те или иные церковные служения, например миссионерское братство. В  начале XX в. спектр предложений расширился. Было два полюса требований: богословская наука, ее нужды, и церковное служение, его потребности. И разнообразие проектов свидетельствовало о том, что существующая форма высшей богословской школы не удовлетворяла всем запросам.

— Как вы оцениваете те изменения, которые произошли в начале ХХ века?

— На мой взгляд, следует различать «разгул духа свободы» и поиск решения сущностных проблем духовного образования и богословской науки, отчасти стимулированный ситуацией. В 1905 году стала заметна новая тенденция — введение богословского образования в общую систему наук и в университетскую систему образования. Главным ее апологетом был профессор Киевского университета протоиерей Павел Светлов. Он предлагал учредить богословские факультеты в университетах, причем в полном соответствии прав и обязанностей с остальными факультетами, при этом вовсе упразднить духовные академии, ибо они стесняют свободу научных исследований и, следовательно, не отвечают своему предназначению. Развивать научное богословие, по мнению о.  Павла, можно было только на университетских богословских факультетах, при тесном сотрудничестве и взаимообмене лучшими научными достижениями с другими факультетами.

Был и другой проект — Н.Н.  Глубоковского. Он предлагал альтернативную схему: научным богословием заниматься на богословских факультетах, которые надо учредить в университетах, а академии оставить как апологетические институты, для подготовки клириков и разработки собственно церковных богословских вопросов. Следует отметить, что в 1906 году, на Предсоборном присутствии, большинство профессоров решили, что надо сохранить существующую систему. Но многие высказывали предложение усилить университетское богословие.

После 1907 года, когда волна революционного волнения улеглась, разные формы богословского образования стали появляться в реальной жизни Церкви. Возникли Высшие женские богословские курсы в Казани, женский Богословский институт в Москве. Когда разрабатывался проект этого института, вставал вопрос и о том, чтобы допускать женщин на лекции в духовные академии.

В 1917 году разнообразие учебно-богословских проектов стало еще больше. Укажу лишь наиболее значимые. Монашеская академия, предложенная епископом Феодором (Поздеевским) и архимандритом Гурием (Степановым), — с упором на изучение патрологии и агиографии, с особой аскетической системой воспитания. Пастырская школа, предложенная архиепископом Антонием (Храповицким), суть которой заключалась в целенаправленной подготовке к пастырскому служению. Богословский институт — в проекте предлагалось ввести, помимо общебогословского курса, предметы, ориентирующие студентов на знание современного общества: «обзор социальных учений», с элементами политической экономии, «история русской философской мысли», с акцентом на ее современном состоянии. Однако главная — особая — идея богословских институтов заключалась в подготовке студентов к церковной жизни, по преимуществу на приходах, и активной церковно-практической деятельности. Другое дело, что в 1917 году было поздно что-то менять, жизненные изменения оказались решающими.

Мне кажется, что одним из главных итогов развития российского богословия в синодальную эпоху является определение многофункциональности богословского образования и предложения о разнообразии его форм.

— В каких формах развивается богословское образование в наше время? В чем проявляется то многообразие, которое завещал нам XIX век?

— Во-первых, у нас есть традиционная система духовного образования: пятилетние семинарии, которые сейчас представляют собой высшие духовные школы, и трехлетние академии, которые нацелены на научные задачи и подготовку преподавательских кадров. Во-вторых, высшие богословские школы нового типа, которых не было в дореволюционной традиции, но в более глубоком смысле слова они традиционны. Таков Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет. Организация учебного процесса в этих вузах позволяет решать несколько задач: подготовка клириков и ученых богословов, обеспечение кадрами главнейших церковных служений (миссионеры, православные педагоги, иконописцы, реставраторы, монументалисты, регенты, певцы) и гуманитарных областей науки и образования, коррелирующих с богословием. В-третьих, есть религиозно-философские институты с большей или меньшей степенью православности и церковности. Кроме того, богословие постепенно встраивается в государственную систему высшего образования. И  здесь возможно несколько вариантов. Есть гуманитарно-богословские кафедры, тяготеющие к какому-либо факультету — филологическому, историческому, философскому, юридическому, и есть межфакультетские или даже межвузовские кафедры.

Есть и отрадное явление в современной научной системе в целом. Многие ученые и в гуманитарной области, и в области естественных наук почувствовали необходимость богословского осмысления научных достижений, необходимость их соотнесения с выводами богословской науки. Важно, что это не только стремление ученых-богословов занять свое место в исследовательских кругах, а стремление самого универсума, ущербного без богословия, заполнить пустоту и даже переосмыслить свою внутреннюю структуру. Богословие в системе наук занимает особое положение: его можно назвать структурообразующей наукой, можно — венцом всего человеческого знания. И, конечно, это одна из самостоятельных областей науки, полноценная, плодотворная, со своей внутренней структурой, аксиоматикой, научными задачами, принципами и методами исследований, своими научными перспективами.

— Можно ли говорить о том, что в научной среде богословие воспринимается только как мировоззренческая основа?

— Во второй половине XIX в. выделяли три уровня научного богословия. Прежде всего, это общемировоззренческая роль (она есть, и ее нельзя отрицать), необходимая для правильной ориентации любого ученого. Второй уровень — «пограничная область», то есть сочетание богословия с близкими гуманитарными науками, их взаимовлияние, вносящее необходимые богословские элементы в гуманитарные науки и определяющее специальные области богословия: церковная история, церковная словесность, церковное право, религиозная философия. Третий уровень — собственно научное богословие. Сейчас многими учеными признается самостоятельность и состоятельность богословия. Однако советские годы и агрессивный атеизм не могли пройти бесследно. Формирование большинства современных ученых проходило в ситуации отделенности от богословия. Поэтому сейчас, интуитивно чувствуя его значимость, они не всегда могут осознать это в конкретных формах и найти на практике место богословских исследований в системе научного знания.

Но все-таки каждая наука, любое научное исследование руководствуются стремлением к истине, и серьезный, честный и чуткий ученый рано или поздно понимает, что Истина одна, и эта Истина не может быть найдена и познана вне Бога.

— Какие перспективы развития богословского образования и богословской науки вы видите?

— Я бы выделила три направления: перспективы богословского образования в системе государственного образования, перспективы церковного образования и перспективы богословской науки. В государственной образовательной системе теология занимает все более прочное положение. Но проблемы есть — и они очерчивают перспективы развития. Мне кажется, это, с одной стороны, умение проецировать все достижения высшей школы на теологическое направление, с соответствующей адаптацией. С другой стороны, это постепенная выработка специальных методов преподавания, системы отчетности, элементов учебного процесса, наиболее адекватно отвечающих цели и задачам богословского образования. И — поддержание и расширение многообразия форм высших богословских школ.

Церковное высшее образование несет вполне определенную смысловую нагрузку: во-первых, сохранение самоидентичности, с другой стороны, обеспечение потребностей церковной жизни высококвалифицированными богословскими кадрами. А это не только образованное духовенство, но и миссионеры, и церковные деятели в межконфессиональных контактах, и лица, способные не только организовать решение актуальных проблем церковной жизни, но и оперативно реагировать на все изменения.

Непроста ситуация с богословской наукой. Есть все основания надеяться, что вертикаль образовательно-научного богословия будет завершена, то есть, богословие станет не только признаваемым государством образовательным направлением, но и научной специальностью. Говоря конкретно, богословие будет полноправно введено в Высшую аттестационную комиссию, со всеми вытекающими последствиями. Но это будет лишь формальным шагом, если церковное научное богословие не будет готово к полноценной реализации в новых условиях. Надо постоянно работать, подтверждая полноправность богословия как науки, решая внутренние вопросы богословия на достойном научном уровне. Надо подтвердить интуицию о важности богословия для ученого, занимающегося любым научным вопросом.

     Надо показать, что богословие — не некая узда, стесняющая научный поиск и научную свободу исследования. Напротив, научное богословие снимает человеческие ограничения, сводя к минимуму субъективизм, предлагая лишь один критерий — стремление к истине. Все, что несет отблеск Истины, является церковным, ибо Церковь — «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3, 15). Все, что может быть использовано на благо Церкви — должно быть использовано. Поэтому понятие «светской» науки весьма условно.

Беседовала Анастасия Абалихина