МЫ СТРОИМ ХРАМ НА ВЕЧНОЙ МЕРЗЛОТЕ

— Ваше Преосвященство, расскажите о церковной жизни в Магадане.

— Прежде всего, здесь живут немножко другие люди. Те, кто здесь посещает храмы, это не просто верующие, а глубоко воцерковленные люди. Когда говорят о Магадане, то почему-то сразу вспоминают о бандитах, зэках, лагерях. Но и в те времена, когда здесь были лагеря, в них находились не самые худшие люди. Среди них были и артисты, и ученые, которые потом стали гордостью нашей страны. Тысячи бывших политзаключенных, которые осели у нас, внесли богатые и добрые традиции в нашу жизнь. Другая волна переселенцев — люди, которые ехали сюда по комсомольским путевкам, на стройки. Они были романтиками, и до сих пор у нас можно ощутить этот дух. С другой стороны, сюда ехали серьезные специалисты. Так что образование у нас отлично поставлено и по сей день. В Магадане прекрасный университет, читающая публика.

Я приехал в Магадан издалека. До избрания на кафедру я находился в Дамаске, где  был представителем Святейшего Патриарха Алексия при Патриархе Антиохийском и всего Востока Игнатии. И вот, с Ближнего Востока мой путь лежал на крайний северо-восток России. Не скажу, что это было простое путешествие, но мы привыкли жить в послушании Церкви.

Приехав, я нашел в Магадане всего один небольшой храм в честь Святого Духа. На краю города был еще женский монастырь с маленьким, тесным храмом. Там жили около десяти сестер.

— Сегодня у вас идет большое строительство, возводится новый кафедральный собор. Как все это начиналось?

— Идею построить красивый и просторный храм я долго вынашивал. Мне рассказали, что раньше уже было несколько попыток построить кафедральный собор, и даже освящались места строительства. Но когда я осмотрел эти места и поближе познакомился с жизнью города, мне стало понятно, почему они не подходят. На севере бывают и сильные морозы, и снега, поэтому важно, чтобы до храма было удобно добираться. Но мне все время предлагали место на окраине. Я терпеливо выслушивал эти предложения и задавал один вопрос: а кто будет ходить на это возвышенное, удаленное от города место?

Есть в Магадане и еще одна особенность. Вы знаете, что здесь побывало огромное количество миссионеров разного толка. Сегодня их большие храмы построены в лучших местах города. Я настаивал на том, что и православный храм должен быть в центре города.

Надо сказать, что покойный ныне губернатор Цветков проявлял интерес к духовной жизни и к Церкви. Мы с ним регулярно встречались и беседовали.

— Владыка, слова о том, что губернатор или мэр проявляют интерес к церковной жизни, не всегда звучат убедительно. Вы не могли бы рассказать об этом подробнее?

— Наш губернатор читал дома Евангелие, у него возникали какие-то вопросы, и потом он спрашивал меня о прочитанном. У него были глубокие запросы. Он мне как-то сказал: нам надо поднять здесь православие. Если мы с вами это не сделаем, сомневаюсь, что кто-то другой сделает. И тогда мы с ним договорились вынести вопрос о строительстве собора на Совет территории, где собираются все главы районов и коллегиально решают те или иные жизненно важные вопросы. На одном из заседаний Совета я предложил построить в центре города не просто кафедральный собор, а православный Центр, который будет служить укреплению духовной жизни нашего народа. Одним из моих доводов было то, что мы все время говорим о покаянии, но нам необходимо действительно, на деле покаяться перед многотысячными жертвами, показать наше к ним отношение. Я напомнил им о памятнике работы Эрнста Неизвестного и спросил, приходит ли кто-нибудь к этому памятнику. Нет, там почти никого не бывает. И тогда я сказал, что собор в честь Святой Троицы должен стать не просто кафедральным собором Магаданской епархии, но главным покаянным храмом всей нашей великой страны. Много было мест, где люди страдали, но Колыма — это особо страшное место, когда слышишь о нем, сразу начинает страдать сердце. И если мы на Колыме, именно в Магадане, на вечной мерзлоте, построим такой храм, то там будет свершаться и молитва за тех, кто погребен, и о живых, и это будет напоминанием о том, чтобы трагедия недавнего прошлого никогда больше не повторилась.

И, к великому удивлению, случилось чудо. Губернатор поставил этот вопрос на голосование, и решение о строительстве собора было принято всеми единогласно.

— Как вам удалось найти нужное место?

— В центре города, на площади стояло 14-этажное здание бывшего обкома КПСС, которое уже разрушалось, а перед ним — огромный памятник Ленину. Решили — собор будет построен здесь. Но сначала нужно было разобрать здание, а это довольно дорогостоящее дело. Я обратился к Святейшему Патриарху с просьбой дать благословение на строительство кафедрального собора. Его Святейшество благословил, и губернатор был этим очень воодушевлен.

— Вы сказали, что будет построен не только собор, но и православный духовный центр.

— Нам был нужен не только храм, но целый комплекс, где мы могли бы развивать и социальную, и культурную деятельность. Обсудив различные варианты на Совете территорий, мы пришли к выводу, что будет проще не разбирать это бывшее обкомовское здание и строить заново, а реконструировать его и использовать. Оно большое, места на все хватит. Там есть и актовый зал, и большие классы. Есть возможность разместить ремесленные мастерские. Кабинет и приемная епископа тоже будут здесь. Сам собор будет вмещать до четырех тысяч человек.

— С какими трудностями вам пришлось столкнуться?

— Как только мы приступили к разборке здания, в городе началась большая полемика. Причем удары наносились и справа, и слева. На этой центральной площади стали устраивать разные мероприятия, вроде “Дня пива”. Коммунисты тоже много выступали. Я молчал долго. Потом выступил с большой статьей, в которой ответил на все вопросы, и после этого ажиотаж спал.

Магадан — не первая моя церковная миссия, я и до этого сталкивался с разными сложными ситуациями. Я считаю, что нет необходимости озлоблять людей, надо просто выслушать их терпеливо, а затем, когда все выскажутся, четко объяснить свою позицию. Что мы и сделали.

Но до этого мы убрали памятник В.И. Ленину. Кстати, что означает это мы? Я сам ничего не убирал. Церковь ничего не делала. Городская Дума накануне 2002 года приняла решение, и памятник был демонтирован. Но удивительно не это, а совсем другое: если дома в Магадане строились с учетом шестибалльного уровня сейсмичности, то памятник Ленину был построен с расчетом на землетрясение в десять баллов.

Потихоньку мы начали строить собор. Потихоньку — потому что цены на все были неподъемные. Сначала я имел дело с московскими архитекторами. И вот что мне в связи с этим хотелось бы сказать через церковную прессу. Очень печально, когда церковные люди, которые профессионально занимаются архитектурой и на словах ратуют за возрождение наших храмов, на деле оказываются далеки даже не от жертвенности, а от простого сознания общего церковного дела. В Москве мы чаще всего встречались с таким подходом: “Здесь все очень дорого, но раз вы находите деньги, то платите и нам”. За один эскизный проект попросили 100 000 долларов. Мне стыдно было даже перед моими спонсорами, благодетелями, что с нас требуют такую сумму. Я понял, что это невозможно, что затраты на все эти архитектурные проекты выльются в суммы, равные затратам на строительство самого храма. И мы решили, что будем делать все на месте.

Нашими главными архитекторами стала чета Колосовых — Владимир Григорьевич и Елена. Еще в 1991 г., когда владыка Гавриил собирался строить собор, их проект победил на конкурсе. Тот проект был выполнен в таком немного модерном стиле. А мне было важно, чтобы стиль был традиционный. Мы пошли по этому пути, и у нас получился великолепный храм в традиционном русском стиле.

— Как в епархии чтится память новомучеников?

— Ведется поисковая работа, но ведь все архивы практически ликвидированы, и узнать что-то конкретное о людях очень трудно. Мы ищем захоронения в тех местах, где были массовые расстрелы, ставим там поклонные кресты, постоянно служим панихиды. Выезжаем туда с молодежью. Совершали такой рейд — паломничество по местам страданий. Мы не можем назвать имена, но там похоронено немало людей, пострадавших именно за веру Христову. И Свято-Троицкий собор в Магадане должен стать главным памятником тем жертвам репрессий, которые пострадали в годину мучений от безбожных властей.

В жизни христианина ничего не бывает случайного. Сколько было предложено различных мест для строительства собора, а перст Божий привел поставить его именно на том месте, где были первые расстрелы. А алтари на крови мучеников созидались, и я все время повторяю одну мысль: кровь мучеников — это семя христианства.

— Вы упомянули о деятельности сект. Это для епархии серьезная проблема?

— Сейчас ситуация довольно резко изменилась. Приехав в Магадан, я сразу поставил вопрос о том, чтобы наладить устойчивые связи со средствами массовой информации. Я постоянно езжу по епархии и при этом обязательно провожу встречи с народом. Кроме того, мы заключили соглашение с Управлением образования, потому что органы образования — это зачастую хорошая лазейка для сектантов.

Раньше, как правило, на лето к нам приезжали по 200 человек различных миссионеров. И все, конечно, с кучей гуманитарной помощи. Но нам удалось пресечь все это совершенно законным путем. И вот уже два года к нам никто не приезжает. Конечно, у них есть свои каналы, и они очень сильны материально. Вот еще почему для нас так важна социальная деятельность Церкви.

Что касается сектантов, то вывод может быть только один: мы сами должны быть активны. При этом духовенству ни в коем случае не нужно все брать на себя. Надо активнее привлекать мирян. Например, в нашей епархии мы создали клуб православных педагогов, клуб православной интеллигенции. Во время наших встреч я часто слышу жалобы на сектантов и в ответ спрашиваю: а почему вы сами не можете проповедовать Слово Божие? К сектантам приводят по два-три человека, а вы мне приводите в храм по два десятка. Давайте занимать активную позицию. Я разъясняю, как надо беседовать с людьми, как бороться с сектантами, как вести себя. Не надо их бояться, зажиматься, а надо смело им противостоять.