Глобализация

Как видит руководство Евросоюза роль религиозных организаций и готово ли оно с ними сотрудничать? Будет ли слышен голос православных в объединенной Европе?  Поиск ответов на эти вопросы только начинается. Мы попросили рассказать о своем видении этой проблемы сотрудника Церковно-научного центра «Православная энциклопедия», историка, кандидата богословия Александра Журавского. Наш разговор обязательно будет продолжен в ближайших номерах МЦВ.
— Как представлены религиозные организации в руководящих структурах объединенной Европы?
— В Евросоюзе сейчас представлена только одна религиозная структура — это Ватикан, поскольку он является одновременно и духовным центром католиков, и самостоятельным государством. Ватикан при Евросоюзе имеет статус наблюдателя. Это значит, что представители курии через Комиссию епископских конференций Европейского Сообщества могут участвовать в дебатах, но не могут голосовать. Таков же, кстати, статус Ватикана и в ООН.
— В какой мере вступление в Евросоюз может потребовать нивелировки православной идентичности?
— В Евросоюзе существует тенденция нивелировать христианскую идентичность как таковую. До сих пор идут споры о том, указывать ли в конституции Европы христианскую идентичность как традиционную для Европы или не указывать. Существуют разные мнения о том, как должна развиваться Европа с точки зрения своей этнокультурной идентичности. Безусловно, объединенной Европе никуда не деться от своей христианской истории и культуры. Однако есть и такие тенденции, согласно которым нужно говорить не о мультикультурализме, а о новой модели Европы, в основе которой будет лежать новая гражданская идентичность, не связанная с национальными государствами. Понятно, что традиционные конфессиональные структуры в каком-то смысле оказываются препятствием для формирования такой идентичности.
С другой стороны, уже в самом начале 90-х годов известный американский футуролог Э.Тоффлер в своей книге «Метаморфозы власти» предупреждал о том, что возвращаются «глобальные воители», имея в виду не только транснациональные корпорации и воинствующих исламистов, но и Ватикан. Сейчас только специалистам-историкам известно, что еще в 1918 году тогдашний Папа Римский призывал европейские страны объединиться в единое европейское государство. В последние месяцы Папа Иоанн Павел II заговорил о том, что «Европе нужна душа». При этом Ватикан пытается выступать как некий общеевропейский моральный авторитет. Это подтверждает, что Ватикан по-прежнему остается активным политическим игроком на европейской и международной сцене.
Православие никак не может быть заинтересовано в том, чтобы Ватикан оставался в Европе единственной активной религиозной силой. В будущей объединенной Европе, безусловно, не может быть и не должно быть монополиста в этой сфере. Поэтому Русская Православная Церковь, со своей стороны, проявляет определенную активность в диалоге с Еврокомиссией и НАТО.
До тех пор пока «единая Европа» оставалась всего лишь идеологическим конструктом, пока ей можно было что-то противопоставить или сформулировать некие альтернативные концепции европейского развития, до тех пор еще можно было обсуждать, игнорировать православным народам и православным Церквям Евросоюз или нет. Но когда в Молдавии регистрируется так называемая «Бессарабская митрополия», на том основании, что это рекомендовано Советом Европы; когда Европарламент начинает влиять на решения национальных правительств, в том числе и в религиозных вопросах; когда проблема свободы совести и положения религиозных организаций в Прибалтике, на Украине, в Молдове и на Балканах становятся предметом рассмотрения европейских международных организаций, — то игнорировать это уже невозможно. Такая позиция ничего не даст Православным Церквам, кроме их изоляции от процессов мирового развития. Другое дело, что идти на диалог необходимо с четко сформулированной позицией. И желательно, чтобы эта позиция была обсуждена православным сообществом.
— Что бы вы сказали о такой опасной перспективе: сегодня — единая европейская валюта, завтра — общий евроязык, который будет обязателен для всех стран европейского сообщества...
— Я думаю, что проблема глобализации в значительной степени остается мифологемой. Было индустриальное общество, стало постиндустриальное. Будет когда-нибудь и постглобализационное, и вовсе не факт, что в этом постглобализационном обществе победит универсалистская идея всеобщей евроидентичности, нивелирующей все традиционные ценностные основания, в том числе и религиозные. Я полагаю, что религиозная идентичность гораздо сильнее, чем та идентичность, которая сейчас формируется глобализационными процессами. Мы наверняка еще станем свидетелями мощного сопротивления со стороны этносов и национальных государств, которые хотя и ослаблены, но все же сохраняют доминирующее влияние в процессе европейской интеграции. И уж тем более возникнет мощнейшее сопротивление со стороны религиозных конфессий, если кому-то придет в голову идея унифицировать богослужебный литургический язык.
— Насколько, на ваш взгляд, обоснованны опасения, что если интеграция Православных Церквей в Евросоюз продолжится, то Константинополь, поддерживаемый американцами, будет при этом доминировать? Не реализуется ли та схема, при которой все православные будут представлены одним консолидированным голосом и этот голос будет передан Константинопольскому Патриархату?
— У Константинопольского Патриархата действительно есть серьезная поддержка в европейских организациях. Но Константинопольский Патриархат находится в исламском и не вполне европейском государстве, не обладая в этом государстве реальными политическими правами и возможностями. Весь потенциал Константинопольского Патриархата зиждется на тех исторических привилегиях канонического характера, которые возникли еще в V веке, и на осуждаемом большинством Православных Церквей принципе церковных диаспор.
Если ситуация с представительством в европейских международных организациях будет развиваться по сценарию «одно государство — один голос», а сейчас это именно так, то можно ставить вопрос о представительстве национальных церквей, хотя такой формат представительства и маловероятен. В то же время, уже сегодня существуют представительства Элладской Церкви и Конференции европейских Церквей (КЕЦ) при Евросоюзе. Но их права и возможности существенно меньше, чем католической Комиссии епископских конференций Европейского Сообщества, которой Ватикан, как государство, делегировал свои представительские функции. С другой стороны, даже если Евросоюз потребует, чтобы все православие было представлено одним голосом, можно предусмотреть ротационный принцип, и тогда каждая европейская Православная Поместная Церковь будет иметь возможность представлять интересы православия при европейских структурах в течение какого-то определенного срока (например, полгода — как это предусмотрено для председательства национальных государств в Евросоюзе). Сегодня же постоянное председательство в КЕЦ принадлежит представителю Константинопольского Патриархата. Но ситуация меняется, и Русская Православная Церковь создает (основываясь на принципе диаспорального присутствия русских православных приходов в Европе) собственное представительство.
— В решении каких социальных и общественных проблем Европы Церковь должна активно участвовать, с точки зрения ее целей и намерений в мире?
— Программа-минимум, на мой взгляд, это участие во всех вопросах, касающихся межконфессионального и межэтнического диалога, проблем религиозной безопасности, проблем, связанных с соблюдением прав и свобод граждан и верующих там, где идут военные действия.
А программа-максимум — создание этических оснований для новой европейской реальности и развития новой европейской идентичности. Вот это, наверное, ключевая позиция, с которой и Русская Православная Церковь, и другие традиционные религиозные институты Европы могли бы обсуждать эти вопросы.
Ситуация очень характерная: кто, например, добивается исключения Ватикана из различных международных организаций? Не только франкоязычная бюрократия, но и сексуальные меньшинства и феминисты, поскольку Ватикан занимает достаточно жесткую позицию по проблеме контрацепции, абортов и т.д. И понятно, какие этические основания могут предложить европейские левые для новой Европы. Но хотим ли мы, чтобы Европа превратилась действительно в постхристианскую, или все-таки мы видим новую Европу сохраняющей свои традиционные ценностные приоритеты?
Так или иначе, Россия является стратегическим партнером объединенной Европы. Поэтому для европейцев очень важно, какие ценностные основания будут положены в основу ее государственного строительства, какое место России собирается занять в современном глобализованном мире и в интегрированной Европе, и какова позиция Русской Православной Церкви, как важнейшего института гражданского общества, по всем этим вопросам.