Взрослые против волшебников

Огромная популярность в современной массовой культуре разнообразных сказок — а под это определение подходят и «ужастики», и фэнтази, и эзотерическая литература — объясняется двумя взаимосвязанными причинами. Первая уже не раз упоминалась в социологических исследованиях и публицистике: население стран «золотого миллиарда» стремительно впадает в детство. Взрослые становятся все более инфантильными, и именно они — основные потребители современных книг для детей и зрители соответствующих фильмов. Дети читают и смотрят все это «за компанию» с родителями. Вторая причина — идеологический и ценностный вакуум. Вера в науку и прогресс, да и просто бытовой рационализм потерпели крах после двух мировых войн и крушения тоталитарных идеологий и социальных мифов ХХ века. Постмодернизм стремится разрушить традиционные ценности, но и после этой «деконструкции» людям все равно надо как-то жить.

В этом контексте новое звучание приобретает введенный философом Николаем Бердяевым термин «новое средневековье», к характеристикам которого в частности относится небывалый интерес к оккультизму и чародейству. Секулярный мир на наших глазах превращается в мир «облегченной» религиозности, где перемешиваются не религиозные традиции, а религиозность как таковая с коммерцией и шоу-бизнесом. Стареющие дети погружаются в миры, где правят волшебные палочки, как в ванну с ароматическими маслами.

 Какую идеологию в сухом остатке несут нам заграничные «поттеры» и доморощенные «дозоры»? Общее послание, содержащееся в этих различных на первый взгляд художественных образах, на удивление одинаково: добро и зло равносильны и, в конечном счете, происходят из одного источника; люди делятся на «тварей дрожащих» и тех, кто «право имеет» — на посвященных и профанов, на магов и быдло.

Так в очень привлекательных и, признаемся, убедительных для массового сознания формах возрождается гностицизм. Исторически эта ересь была воспринята различными сектами — манихеями, альбигойцами, богумилами, хлыстами... Однако осмелюсь предположить, что никогда со времен расцвета античного гностицизма эти идеи не овладевали массовым сознанием в таком масштабе, как сегодня. И никогда прежде они не преподносились в столь доступной «детской» оболочке.

Пытается ли христианство противостоять натиску этого неогностицизма? Каковы результаты этого противостояния? Эти вопросы очень хочется адресовать современным богословам и миссионерам. Очевидно, что условия, в которые поставлена христианская культура, достаточно жесткие, почти экстремальные. Борьба за массовое сознание ведется на уровне образов и эффективного мифодизайна. Арсенал христианских образов или забыт, или поглощен современной культурой, переварен и наполнен другими смыслами.

Оставим в стороне Санта-Клауса с бутылкой «кока-колы» в руках. Возьмем недавний пример с экранизацией «Хроник Нарнии». Когда Льюис писал «Нарнию», он ставил задачей «освежить» понимание детьми сути христианства, заставить их остро прочувствовать евангельское Благовестие, которое в те годы еще доминировало во многих пластах европейской культуры.  Читатели-современники автора сходу понимали смыслы, заложенные Льюисом в сказку-притчу.

Сегодня ситуация изменилась. Да, фильм студии Диснея получился блестящим. Удивительным образом съемочной группе удалось средствами кино передать многие мысли писателя-христианина. Но, реклама утверждает, что это очередное фэнтази, на которое и «христиане могут купить билетик, если захотят». Во всей своей глубине фильм понятен только воцерковленному зрителю, потому что для остальных в выбранных Льюисом образах и символах нет ничего евангельского: они изо дня в день сталкиваются с похожими сюжетами на страницах дешевых романов и даже в рекламных роликах. Христианскую традицию растащили на цитаты, раздергали на клипы, ее вобрала в себя массовая культура. Образы оказались отчуждены от своего источника, опустошены и теперь по желанию «креативщиков» и продюсеров  могут быть наполнены любым содержанием. А облегченное христианство входит в стандартный набор «верований-лайт».

Можно ли утверждать, что так обстоят дела только на Западе? Да. Православная культура на протяжении столетий развивалась, сохраняя свою самобытность, и в современной России она обрела голос одновременно с нахлынувшими духами «нового средневековья». С одной стороны, православная традиция не так «заезжена», как западная. Ее символика и образность еще не получили масс-культурных интерпретаций. Но с другой стороны, православные не успели «объяснить себя» на языке, понятном современному обществу, навыки миссии в секулярном мире еще не развиты в нужной степени.

Первые попытки выступить против неогностицизма на поле современной культуры были предприняты православными совсем недавно. Замахнулись на вотчину «нового средневековья» — детскую литературу. Как уже было сказано, целевая аудитория современной детской книжной продукции — не дети, а их родители. Именно поэтому истории о Гарри Поттере становятся все более жесткими и недетскими от книги к книге. Естественно, самым заметным жанром православной «детской» беллетристики стала «антипоттеровщина». Первой ласточкой была сказочница Юлия Вознесенская с повестью «Юлианна, или Опасные игры». Главная героиня, православная девочка 11 лет, по протекции мачехи едет учиться в английскую частную школу для девочек, которая оказывается школой волшебства. Ясно, что это пародия на альма матер Гарри Поттера — школу Хогвартс. Вознесенская взяла описание пансионов для девочек из классической английской литературы и населила элитное учебное заведение персонажами ирландской мифологии, которые выращивают из девочек колдуний с полным отсутствием моральных принципов. После многочисленных перипетий девочку и ее раскаявшуюся подружку — маленькую колдунью-ирландку — вызволяют из лап чародеев сестра, бабушка и православный священник. В результате от школы не остается камня на камне, и реализация «Большого плана», который был направлен на достижение колдунами мирового господства, откладывается на неопределенный срок.

После прочтения этой повести остается некоторое недоумение. Ребенок, увлеченный Поттером, вряд ли прочтет «Юлиану» до конца: жидковат сюжет и слишком схематичны характеры, для того чтобы заставить читателя разочароваться в юном маге и идее выучиться на волшебника. Ее целевая аудитория — девочки из воцерковленных семей, которым наверняка близки переживания героинь. Вознесенская допустила ошибку: вместо того чтобы создать особый мир, в котором христианство было бы представлено как яркая, созидающая, привлекательная сила (писательница блестяще сделала это в повести «Кассандра, или Путешествие с макаронами»), она взяла псевдопоттеровский мир и ввела туда христианство как силу по преимуществу запрещающую и разрушительную, этакое «добро с кулаками».

Надо признать: прямая полемика с книгами Роулинг обречена на провал, потому что игра идет по ее правилам и на ее территории.

Кроме того, Вознесенская была втянута в соревнования по написанию «детской» литературы для взрослых — ведь она тоже пытается показать оборотную сторону «добренького» колдовства не самим детям, а их родителям.

Однако «Юлианна» оказалась лишь предтечей нового «антипоттеровского» литературного проекта с элементами православия и патриотизма. Это роман Никоса Зерваса «Дети против волшебников». Его рекламная кампания продолжается в Москве уже несколько месяцев. Слоган придуман хлесткий: «Хорошо горят волшебные палочки!». Выпустило книгу издательство с говорящим названием «Лубянская площадь», которое пока еще никому не известно на российском книжном рынке, что позволило некоторым критикам подозревать, что «Никос Зервас» — коллективный псевдоним авторов с Лубянки. Удивляет и потрясающее для грека знание московских реалий, которыми изобилует роман. Однако два интервью Зерваса, опубликованные в газетах «Труд» и «Аргументы и факты», развеяли сомнения. Зервас — действительно грек, учившийся в России и женатый на русской. 

Книга Зерваса — такое же недетское чтиво, как и последние книги Роулинг. Новая тактика массовой культуры заявляет о себе и в русскоязычной беллетристике: хочешь донести мысль до взрослого — напиши книжку для ребенка. В отличие от Вознесенской, избегавшей прямого заимствования персонажей, у Зерваса герои в финале бьют морду (иначе не скажешь, поскольку сам грек выражается на страницах своей книги еще более «простонародно») натуральному Гарри Поттеру, который, кстати, при ближайшем рассмотрении оказывается девицей, и притом близнецом Гермионы Грейнджер.

С сатирическим направлением у Зерваса все в порядке: на этом месте все родители начинают хохотать. Кстати, юмором — к сожалению, и солдатским тоже — «Дети против волшебников» прямо-таки нашпигованы. К плюсам относится и лихо закрученный сюжет, который постоянно держит читателя в напряжении, и очень живые персонажи, причем как положительные, так и отрицательные. Образ главного героя — мальчика-суворовца Ивана Царицына по прозвищу «Иван Царевич» — вообще одна из главных удач Зерваса: автору удалось дать современное прочтение одного из основных архетипических персонажей русской культуры. Впрочем, эту тонкость тоже способны осознать только взрослые.

Зервас не страдает слащавостью, присущей множеству других православных писателей, его герои — нормальные дети, без всякого показного благочестия. В начале романа они вообще не задумываются о вере, но после ряда тяжелых нравственных испытаний и знакомства с афонскими монахами, ближе к эпилогу начинают размышлять о молитве и духовной жизни.

Переживания подростков описаны Зервасом в духе христианской аскетики. Иван Царицын борется с гордыней, преодолевает презрительное отношение к другу, переступает через свое «Я», чтобы помочь другому. Обо всем этом рассказывается без назидательности, в виде аккуратных вкраплений в основной сюжет. 

Тем не менее православные читатели выдвинули против книги Зерваса ряд весьма серьезных обвинений. Во-первых, апология спецслужб в детской книжке выглядит слишком искусственно, как и пропаганда «мужского» образа жизни на примере сотрудников ФСБ и военнослужащих — с плоским юмором, «кухонными» рассуждениями о политике и резким отношением к окружающим, не говоря уже о том, что мальчишкам на подводной лодке наливают водку «как взрослым». Во-вторых, версия патриотизма, предложенная Зервасом, не слишком убедительна и отдает очевидным «национальным превосходством»: только русские обладают таинственной «русской защитой», которая спасает и народ, и страну от оккультистов-колдунов, захвативших весь мир; русские персонажи (и еще наши «младшие братья» греки) — всегда положительные. Все предатели и корыстолюбцы — брюнеты с бегающими глазками, и зовут их то Лео, то Арик, то Саррочка. Напоминаем, что книжка-то называется детской. А значит, ребенок, прочитав ее, может прийти в школу и заявить вчерашнему приятелю-брюнету, что у того нет «русской защиты». Или, например, сообщить папе, что пропустить стаканчик — не проблема, ведь его любимым героям крутые офицеры сами наливают.

Участники православных интернет-форумов обвиняют Зерваса в том, что он «калечит детскую психику», что его роман — «жуткий коктейль из ксенофобии, грубых армейских шуток, садизма-натурализма, полуцензурной лексики». Звучат и обвинения в том, книга Зерваса — провокация, попытка дискредитировать православие и выставить его в глупом виде в глазах секулярного общества. Роман называют «очень техничной, прямо-таки красивой информационной войной против христианства».

Как и в случае с Вознесенской, жаль, что именно псевдопоттеровский мир был использован, чтобы показать детям опасности шуток с нечистью. Почему-то православных детских писателей прямо-таки «заклинило» на разоблачениях всевозможных школ волшебства. Зервас в финале романа для детей решается не только на черный юмор, но и на жутковатые подробности описания «черной мессы» с человеческими жертвоприношениями.

Хочется спросить у уважаемых авторов: если подросток попадает в плохую компанию, где матерятся и курят, а родители без конца ругают этих новых друзей, твердя «не дружи с ними, они в тюрьму сядут и раком легких заболеют», — будет ли такая тактика иметь успех? Или лучше отправиться с ребенком в путешествие, увлечь его спортом, помочь найти новых друзей? Почему православные авторы не открывают ребенку новый мир, дискредитируя старый? Вместо мира, в котором дети видят романтику и чудеса, им предлагают закамуфлированную под фэнтэзи злободневную публицистику.

Неужели ребенок, читающий очередной том про Гарри Поттера, променяет его на «чтение» молитвослова или кропление всего и вся святой водой, как рекомендуют «антипоттеровские» романы? Нет, здесь не хватает одного звена. Детей надо приводить ко Христу, а не пытаться заменить «иностранные» чудеса на обрядоверие и православный «магизм». Иначе получится то же самое разделение на магов и быдло, но «посвященные» — это православные, а «профаны» — не только чародеи, но и всякий неверующий сосед. Не оказывается ли в итоге, что «православные борцы» проповедуют тот же самый гностический дуализм?

Опасно проводить в детских книгах идею, что евангельский идеал имеет ценность только в противопоставлении миру греха, — вместо того чтобы показывать, что это всегда путь вперед, вверх, ко Христу. Не надо учить детей постоянно оглядываться назад! Получается, что и сегодня им лучше читать Льюиса, чем инструкции православных писателей по борьбе с Гарри Поттером. 

Для того чтобы православная детская литература могла воспитывать читателя и конкурировать с «хитами продаж» книжного рынка, необходимо сделать две вещи. Во-первых, честно и последовательно отделить взрослую литературу от детской. Надо поменять адресата, обратившись к нормальному, думающему и способному сопереживать ребенку, с которым не требуется сюсюкать. Во-вторых, надо перестать бороться со следствиями, а начать с причины. По сравнению с утверждением христианских ценностей обличение сказочных колдунов — слишком мелкая задача.

Православная традиция обладает удивительным богатством.

И надо научиться говорить изнутри традиции на хорошем современном языке. Необходимо с помощью новых выразительных средств утверждать православное видение мира. Попытки вписаться в западные форматы коммерческой литературы обречены на провал. Наши новые книги будут лучше, чем книги писателей-гностиков, только если они будут принципиально другими. Во всяком случае — по содержанию. Механическая замена знаков с плюса на минус не принесет успеха.