Дух творит себе формы

Помните новеллу «Колокол» в фильме Тарковского «Андрей Рублев»? В русскую деревню, разоренную татарами и почти вымершую от моровой язвы, прибыли княжеские дружинники в поисках колокольных дел мастера, способного отлить колокол по княжьему указу. У ветхой избы они находят исхудавшего от голода, в рваном полушубке, сынишку прибранного мором литейщика. 17-летний Бориска уверяет, что только он знает секрет, переданный ему отцом, и без него колокол не сможет сделать никто (одним из прототипов этого персонажа был известный колокололитейщик XVII века Александр Григорьев). Других мастеров уже не осталось, и дело доверяют Бориске. Преодолевая множество трудностей — от мучительных поисков нужной «чудо-глины» до непослушания работников, — Бориска руководит отливкой. Наконец колокол достают из ямы, очищают от пригоревшей глины, раскачивают язык, и окрестности оглашаются мощными и красивыми звуками благовеста. Колокол получился необычайно благозвучным. Народ ликует, князь доволен работой молодого мастера. Но тут зритель с изумлением узнает, что на самом деле отец Бориски умер, так и не передав сыну секрета...

Сюжет новеллы напоминает наше недавнее прошлое, когда в конце 80-х годов XX века началось активное возрождение Русской Православной Церкви, и храмам стали требоваться новые колокола. За дело взялись многие, но к тому времени уже не осталось на Руси ни потомственных колокололитейщиков, ни тех, кто хотя бы приблизительно мог помнить технологию литья и рецепты колокольной бронзы. Даже сегодня, по прошествии 20 лет с начала массового отечественного колокольного производства, лишь немногим мастерам звучание своих колоколов удалось приблизить к звучанию старинных. Процесс культурного наследования был трагически прерван и, казалось бы, традиция безвозвратно утрачена. Не передали нам наши отцы секрета... Но, по моему глубокому убеждению, существует некое духовно-генетическое преемство, которое может оказаться намного важнее преемства прикладного (Бориска знал секрет, не мог не знать его, ведь образ и звук колокола жили в его душе). Русское церковное искусство было естественным следствием духовной жизни нашего народа. И нам, чтобы восстановить в себе «народную память», найти общую с нашими предками интерпретацию сакрального смысла церковного искусства, необходимо добросовестно делать свое дело, жертвовать собой и главное — заботиться о своей собственной духовной жизни. Тогда и великая русская колокололитейная традиция возродится, «...и это все приложится вам» (Мф. 6, 33).