Между каноном и творчеством границ нет

Церковная жизнь на Камчатке возрождается. Заканчивается строительство храма святого Александра Невского, в нем уже совершаются богослужения. Мы публикуем беседу со звонарем нового храма и преподавателем местной школы звонарей Сергеем  Полуэктовым.

— Сергей, расскажите, как вы стали звонарем.

— Впервые я столкнулся с колоколами три года назад. По профессии я музыкант, но в тот момент работал на телевидении режиссером видеомонтажа. Однажды в программу «Новости» принесли материал о том, что на Камчатку привезли первые колокола. И еще сказали, что приехал московский звонарь, чтобы звонить на Пасху. Первый звон на Камчатке — это же событие! Я решил записать его в стереорежиме, на хорошей технике.

Было уже 9 вечера. Храм закрыт, но я стучусь, и мне открывают. А я до этого в храм и не заходил. С испугу выпалил, что я с «СТС» и что мне надо поговорить со звонарем из Москвы. Мне говорят, что он сейчас здесь, читает лекцию по колокольному звону: «Хочешь, иди послушай». Я попал уже на самый конец лекции. Звонарь, Саша Беляков, говорит: «Зачем долго рассказывать, пойдем попробуем». И все пошли на колокольню. Я думаю: «Это, наверное, уже набранная группа звонарей». Но тоже поднялся с ними. Саша показал мне самые элементарные движения, я попробовал, и у меня получилось. Потом подошел владыка Игнатий, архиерей наш, и спросил меня: «Хочешь этим заниматься?» — «Да, хочу» — «Давай, пробуй». И благословил. А Саша на следующий день уже уехал.

— И с тех пор у вас не было возможности у кого-то учиться?

— В живую — нет. Теперь я сам занимаюсь — и музыкой, и ритмикой, и координацией движений. Заниматься надо фактически постоянно.

Я скачал в Интернете обучающую программу «Колокольные звоны». Слушаю записи звонов, фильмы смотрю, книги читаю на эту тему. Отец Василий мне подарил книгу знаменитого литейщика Оловяннишникова — труд, который я долго искал, но здесь его, конечно, не было.

— Часто вы звоните на этой колокольне?

— В основном, по большим праздникам. Чтобы семью прокормить, приходится работать в других местах. Но мне очень нравится это дело. Колокол — уникальный инструмент. Но его нельзя сделать «потише», это не тот инструмент, на котором можно тренироваться. Можно отрабатывать координацию движений, ритмику, но игру на колоколах — не играя на колоколах — нельзя отработать, потому что каждый колокол имеет свою длину звучания.

Когда я звоню, мне потом, наверное, минут 20 вообще ничего не надо, кроме тишины. После Пасхи я был контуженный — двое суток почти ничего не слышал. Свист стоял в ушах. Слышу — что-то говорят, а что говорят, не могу понять.

— А где вы звонили?

— Мы звонили на переносной звоннице, укрепленной на ЗИЛе. Семь часов подряд ездили по всему городу. Это по нашим дорогам! Еще останавливались, давали позвонить детям. Каждый удар колокола был как пушечный выстрел в голове!

Я не согласен с тем, что русский колокол должен издавать какой-то аккорд. Музыкальность и гармоничность присущи европейским колоколам, на которых можно исполнять музыку. А русский колокол — и в этом его уникальность — диссонирующий, привлекающий внимание. Люди, которые слушают эстрадную попсу и читают «Код да Винчи», слыша звон колоколов, останавливаются. То есть даже тех, кого в принципе ничего такое не должно интересовать, этот диссонанс «пробивает». А были бы колокола настроены и исполняли бы на них музыку даже хорошего композитора, люди проходили бы мимо, не обращая внимания.

Колокол же не просто так звонит, его звон имеет богословское значение. Он не случайно звонит девять раз на «Достойно есть», он символизирует девять ангельских чинов, которые было бы правильно во время этого звона вспоминать. Или на «Символ веры» звонят 12 раз, и перед чтением Евангелия 12 раз, когда мы апостолов перечисляем, их тоже надо бы знать. Это я так сам себе говорю — как надо. Хорошо, если звонарь сам читает 50-й псалом — его надо прочитать 12 раз, это примерно полчаса времени, но можно и быстрее, за двадцать минут уложиться. Я люблю читать медленно. Мне очень нравится, когда читают «Отче наш...», выделяя каждый слог, как раньше.

Хорошо бы, как на Афоне, приходить за 40 минут до службы и начинать неторопливо благовест — через два такта целыми, потом по такту целыми, потом половинками уже, потом, не останавливаясь, тут же трезвон, если это вечерня — один раз, если литургия — три раза. Последний раз — самый «сильный»: вот, сейчас, люди, начнется! Трезвоном мы выражаем торжество православия, выражаем любовь к Богу, мы славим его этим звоном.

И человек, который здесь живет, лет через пять уже научится по звуку колокола определять: вот служба начинается; вот Евангелие читают; о, в большой колокол звонят — значит, сегодня какой-то праздник.

— Наверное, со временем так и будет...

— Еще наш священник отец Василий хочет ввести часовой бой. Причем не механический, а чтобы вышел человек — и позвонил. Как раньше на месте чудесного спасения царя (когда они в поезде перевернулись) был установлен серебряный колокол, который в одно и то же время напоминал об этом чудесном событии.

— А зимой здесь можно звонить?

— Мы звонили даже на Крещение, когда пурга была. Здесь не так холодно, как в Сибири, где от мороза колокола раскалываются, и зимой звонят только тихонько.

— А как происходит набор в школу звонарей? Как о вас узнают?

— Школы подавали в администрацию заявку, из администрации звонили в епархию, из епархии звонила мне, мы договаривались, и я ездил по школам, читал детям лекции. Бывало, вместо 40-минутной лекции мне четыре урока устраивали, а ведь я никогда в жизни не преподавал. Но тут мне самому понравилось.

— Расскажите поподробнее про ребят, которые у вас занимаются.

— Все разные, у всех по-разному получается. Возраст тоже разный. Например, Илье было 11 лет, а дяде Коле — уже 55. Дядя Коля сам много занимался, я считаю, что он — молодец, и что он добьется того, чего хочет, с каждым разом все лучше и лучше звонит. Наши колокола очень певучие, на них можно играть медленные ростовские звоны. Это настоящий колокольный комплект, первый в истории полуострова.

— До него на Камчатке не было колоколов?

— По крайней мере, я не нашел информации о том, что здесь до революции где-то были звонницы. Несколько лет назад я на вертолете летал в поселок Соболево. Там есть замечательный музей, местные жители собрали в нем уникальные вещи. И вот в этом музее есть один колокол — настоящий, церковный, дореволюционный камчатский колокол! Где-то его откопали.

— Есть уставной звон, а есть не уставной. Где для вас проходит грань между творчеством и каноном?

— Наверное, между каноном и творчеством границ нет, потому что канон — это тоже чье-то произведение, которое признано лучшим и узаконено как порядок. Поэтому разделять эти вещи нельзя. Кто-то же сотворил такой звон, и затем было решено, что это — самый правильный звон, будем звонить вот так. Но на самом-то деле нигде не указано, как именно и в какие колокола звонить. Сказано: тут девять ударов, тут звон в три приема. А что значит звонить в три приема? Звонарь сам должен чувствовать такие вещи: на свадьбу лучше вот так играть, символизируя праздник, а когда приезжает архиерей, звон должен быть помедленнее, повеличественнее, ближе к ростовскому.

В Уставе же сказано просто: архиерею звонить трезвоном, когда он подходит. Например, я звоню благовест в праздник, а архиерей, который служит литургию, приближается к храму. Когда он заходит на территорию храма, я с благовеста перехожу на трезвон, трезвоню, пока он не зайдет внутрь. А потом продолжаю благовест. Далее, я должен трезвонить, когда идет облачение архиерея. Так, по крайней мере, по уставным рекомендациям Храма Христа Спасителя. Это ведь вполне достойный документ, и по нему можно ориентироваться.

— Существуют ли еще какие-то руководства, кроме Устава?

— Есть еще указания в «Типиконе» — такие же общие. В разных местах звонят по-разному, поэтому можно только ездить и собирать эти звоны.

—  Можно ли сказать, что на Камчатке своя специфика звонов?

— Пока, наверное, нет. Она должна возникнуть, когда не я один буду что-то такое вызванивать, а когда будет несколько звонарей, все они в разных храмах начнут звонить, и, послушав этот звон и уловив в нем что-то общее, мы сможем сказать: «Вот этот звон — камчатский». Пройдет, я думаю, лет 10-15, достроят собор, построят большую колокольню, привезут большие колокола — и вот тогда что-то изменится. Везде звон слышно будет! Тогда, наверно, можно будет говорить и о специфике.

Беседовала Наталья Зырянова